В промозглый осенний день сквозь моросящий дождик в полицейское присутствие Васильевского острова зашёл худой мещанин, одетый скромно, но опрятно. Весь его вид говорил о бедности – но о гордой бедности. С одной стороны – он как бы бравировал ею, но с другой – не хотел, чтобы его принимали за оборванца – на это указывали тщательно вычищенная и аккуратно подшитая в нужных местах одежда и широкополая шляпа, которую он придерживал худой рукой с некоторой даже бледностию. Он сразу же прошёл к писарю, как будто был здесь ранее неоднократно. «Чего изволите-с?» - подобострастно, с ёрсами, спросил писарь, но разглядев потёртое пальто посетителя, вставать передумал. Посетитель медленно достал откуда-то из-за пазухи аккуратно сложенную бумагу. «Раскольников, Родион Романыч. Прибыл для постановки на гласный полицейский учёт по месту жительства после освобождения за примерное поведение» - скороговоркой произнёс он. Писарь открыл тетрадь учёта и шустро заскрябал пером.
- «На Сахалине отбывать изволили?» - заметил писарь, но мещанин не ответил.
- «Где изволите проживать?»
- «По тому же адресу, что и жил. Хозяйка меня помнит».
-«Ого! Семь годков отсутствовали! А ведь я вас помню! Когда вы пришли с повинной, как раз моё дежурство-то было… Это надо же! Такое смертоубийство, а и не взяли ничего? Какой- то гривенник… Не жалко старушку-то, за гривенник?»
Мещанин прищурился и нехорошо посмотрел прямо в глаза писарю. «Не скажите – десяток старушек – и рупь… А он на дороге не валяется.» Писарь опустил глаза.
«Распишитесь здесь и вот здесь – и можете идти. Следующий визит – через неделю». Раскольников не торопясь встал, надел шляпу и вышел под дождь. Писарь задумчиво смотрел, как за ним закрылась дверь.
Раскольников шёл , подняв воротник пальто и не озираясь по сторонам. Проходя мимо ссудной лавки, остановился и начал шарить по карманам, глядя на вывеску. Ничего не найдя , вынул руки из карманов и пошёл дальше. Он шёл, ни на кого не смотря, но встречные собаки уступали дорогу, с опаской оборачивались ему вслед…