Затих уж город, свет погашен у большинства из фонарей,
Но вот один не спит, он краше, наверно остальных детей.
Он музыке уж научился, и иногда сам сочинял,
Вообще нигде он не учился, ему Господь Сам дар послал.
И вот он скрипку взял, и вышел, на тишину, среди аллей...
Он заиграл как можно тише, чтоб не будить других детей.
И пела скрипка очень тихо, то пряча слезы до утра,
То начинала вдруг иначе, как будто что сказать могла.
А он играл, играл экспромтом, от Бога малый музыкант,
Он не гордился пред народом, ему же ясен был тот факт,
Что дал Господь ему и голос, и слух Он, и ощущенье душ и тел...
Но был в душе какой то голод, и он сыграть сам захотел.
И он не мог остановиться, и мне его конечно жаль.
Народу было б удивиться, но нот таких народ не знал.
Не знала серая та масса, что музыкант от Бога был.
Кричали: - Хватит издеваться! А он, играть не прекратил.
Он притчу знал о тех талантах, что нельзя в землю закопать.
И вот на конкурс музыкантов, решил поехать и сыграть.
Приехал, жребий уж кидают, вот кто то взятку предложил...
Кому положено - играют, а он... Он как то приуныл.
Он чувствовал подвохи эти, и... Он играть вовсе не стал.
Домой отправился, где дети, и где он как то закричал.
Ведь надоело, когда серость, не понимая кто такой...
Ведь он был смел, и эта смелость, мешала им, была горой.
А он не мог уже без песни, и пела скрипка его так!..
И вот однажды... Он без "если", решился как то сделать шаг.
Собрал пожитки (жил он скромно, он 18-ти достиг)...
Он не носил СОВСЕМ корону, он к шапке заячьей привык...
И он уехал, ехал долго, туда, где нет ни дураков,
Ни тех, кто отсидел условно, и тех, что вовсе без голов...
Он поступил куда то выше, его с руками взяли там...
И вот... Играл как можно тише, аллеи он околдовал.
И распускались снова листья, хотя и осень уж была,
И зацвела как будто вишня, и яблоня вдруг зацвела.
Но он не видел и не слышал, нет, уши он не закрывал.
Но он играл как можно тише, ему талант Мам Бог послал.
Сама ведь скрипка не играет, но он её уговорил.
И снег зимой совсем не тает, но он играл, кто то ценил.
Но основная эта масса, вконец испортила его.
Он издержал свои запасы, не понял только на чего...
И он отправился в пещеру, он там один с медведем жил.
Вообще он был монах не первый, не первый к Богу приходил.
Но как то раз, краса девица... (а он довольно молод был...) Она подумала что птица... А он увидел - полюбил.
Он сердце расколол на части, ведь обет САМ Богу дал.
И он нашёл у Бога счастье, но вид её околдовал.
Он с ней покончить не пытался, молился он что было сил.
Лишь отзвук в тех горах остался, он не ушёл, он с горя пил.
Оброс, щетина - больше нету, и ничего что молодой.
Когда любви нет, в сердце свету... Он похудел, он был седой.
Он не додумался жениться, ведь он обет сам Богу дал.
Что оставалось? Только спиться. И он играть вообще не стал.
Забыл он скрипку, бросил ноты, (хотя держал их в голове).
Он измождал себя до рвоты, он был всегда навеселе.
И сколько это продолжалось, если б забредший музыкант...
Он чувствовал, что в нём осталось, от Бога даренный талант.
Уговорил, и он уехал, куда то очень далеко.
Народу было не до смеха, его там приняли легко.
Он как то вспомнил сам собою... Из головы ноты достал...
Подумал: а ведь явно стою! И пить он сразу перестал.
Забыл девицу, ту пещеру, и сад в подгорье, и ручей...
Он всё играл Луне Венеру, но иногда и для детей...
И вот сейчас, девицу вспомня, он как то сразу заиграл...
Его народ совсем не помнил, он на сто лет как то пропал.
Нет он не спился, хотя много, и всё не вовремя он пил.
И он практически не брился, как тот медведь лохматым был.
Но время вдруг остановилось, решило его подождать...
Кому б была такая милость, коль не молилась о нём мать.
Она жила в той деревушке, что и Есенин тогда жил.
Любила вечерком к старушке, и Пушкин, Лермонтов там был...
... Вообще - я это всё придумал. Нет-нет, не вешаю лапшу.
Ведь я записывал, не думал, ну может чуть, всёж Я пишу.
И вот уже рассказчик замер. Он был седой, совсем старик.
Они подумали что умер, но он сидел, совсем не сник.
Ребята поняли: - заснул он. А он... Нет - нет, совсем не спал.
Но у кого то брякнул зуммер, - как то нечаянно он встал.
Протёр глаза и вскинул веки. Спросил: - какой сегодня год?
Вот так как пить сегодня дети.
Забудешь месяц, даже год...
Жениться может быть и нужно, но не монахам, а другим...
Не на посту, во время службы, и не на злобу дня иным...
Ни на какую показуху,
И не пред тем монастырём...
Не для того, жене что в ухо, а позаботиться о том,
Чтоб был народ не серой массой, и не искал,а просто жил!
Он прошептал кому то здрасьте, а тот не слыша уходил...
Что ж из рассказа, сам то вынес? Его ошибку понял ты?
Один сказал: ' - Какой то "синус". Другой: - засохшие мечты.
А нужно просто идти дальше, и вглубь, да и учиться тож...
Не думать о какой то фальши, о том, что старый анекдот.
А нужно было б... как ты сделал?
Как поступил тогда б САМ ты?
Один ответил - больше бегал.
Другой: - Я б подарил цветы...
Признаться, сам я в затрудненье,
И сам конечно не монах... Я б запер себя в заточенье,
И пьянству б сделал этим 'шах.
А мат... Я позже бы поставил, я б только ночью выходил.
Старик сидел, он не лукавил. Ведь это же он сам и был...
... Играла скрипка, он подумал... А не пойти бы уже спать?
Он час играл, но передумал, и до утра решил играть.
А девушка - она искала, но не нашла уже его...
Ручей был чист. Заря играла, сама не зная для чего.
Ведь так заведено в природе, какая б птица не была...
Где масса серая в народе - какая может быть игра?
Всё для себя - совсем не штука, но если камни оживил!..
С другим всёж поделись наукой, не зря ж талант Бог подарил!..
... Играла скрипка среди ночи... Хотя б один был ученик.
И кто учиться ОЧЕНЬ хочет... - Найдется КАЖДОМУ старик.
Не зря рассказ, поэма, повесть. Отчасти может и роман...
Когда на месте твоя совесть... Не спейся! - градус - "ураган"!.
Старик уснул, лампа горела, и дети спать тоже легли...
Поэму рассказать - полдела, что приняли в умы свои?
(Ночь) 10.11.2023 г.