*
Мы за Эшерами... День будто окунули во безмолвье,
Молчали даже шумные цикады, и жара,
Представьте, не звучала, хоть особый
Писк тихий издаёт, что та вода,
Которая во узкую просачивалась щёлку.
Молчало море тож, бысть перегрето солнцем.
Его затягивал всё постепенно пар...
Уже Афон... Нагретый кипарис, особо, по церковному там сильно пах.
Вечор настал... В окно вошёл от моря величавый голос,
Что породили тысячи на берег набегавших волн.
Они как будто колыхали золотой
Жар заходящего за горизонт дневного Солнца.
Они несли те сохранившиеся средь этих необъятных вод
В течении веков, тысячелетий незримы запахи от мрамора, олив, от горных склонов, со травою, высохшей до пепла, и, где смоковницы листами крупными тихонько шелестят, далёких островов.
*
«Кому же благодарность дОлжно
За это чудо возносить,
Что нам дано так щедро? - осторожно
Свою канву сплетали мысли, - А за жизнь?»
Сидел на подоконнике тихонько
И на закат смотрел далёкий
И мне казалося тогда,
На свете всём счастливый самый человек есть я....
Отрывок кончился... Но мысли,
Мои и ваши, что родил отрывок сей,
Уж поселились прочно в голове:
- Что счастье есть? - В чём жизни смысл?
У каждого из нас делами есть ответ.
Да, зачастую, «сухие мухи, бабочки» для счастия богатств важней...
==
За Эшерами дорога оказалась совершенно разбитой. Мы слезли с мальпоста и пошли дальше пешком.
День будто окунули в безмолвие. Даже цикады молчали, и не звучала жара. Обыкновенно она издает тихий писк, подобно воде, когда она просачивается в узкую щель.
Море тоже молчало, перегретое солнцем. Оно постепенно затягивалось паром....
В (Афонском) монастыре было безлюдно. В саду, в маленьких цементных бассейнах, куда отводили из горного ручья воду для поливки, плавали золотые рыбки. Очевидно, они голодали, потому что тотчас собирались стаями у того края бассейна, где останавливались люди. Вокруг сильно, по-церковному, пахло нагретым кипарисом.
.... он и распахнул окно. – Идите-ка лучше сюда!
С треснувшей рамы посыпались засохшие мухи и ночные бабочки.
И тотчас в окно вошёл величавый голос моря, порождённый тысячами набегающих волн. Они как будто колыхали золотой жар заходящего солнца. Они несли сохранившиеся среди этих необъятных вод в течение столетий и тысячелетий запахи мрамора и олив, горных склонов с высохшей до пепла травой и островов, где шелестят крупными листьями смоковницы.
«Кого мы должны благодарить за это чудо, которое нам так щедро дано? – подумал я. – За жизнь?»
Не знаю, может быть, я подумал не так гладко, как написано здесь, даже наверное не так гладко, но я мог подумать и так.
Я сидел на подоконнике и смотрел на закат. И мне казалось тогда, что я самый счастливый человек на всем свете.
//
Отрывок из книги
Повесь о жизни
Константин Георгиевич Паустовский
Книга пятая «Бросок на юг»
Глава «Мальпост»*