Зубья стен, в углу зрачки торшера.
Застывший замертво настенный циферблат
Вытянул костыль. И тишина чумная
«Расчеловечивает» разум в забытьи
И наголо стегает ропщущую плоть.
Если бы пожаловали гости, я б накрыл
«Расчеловечинки» на стол под соусом безумства.
Гляди, огниво гаснет. Вновь я не успел
Вдохнуть кусочек света. Тенью волочусь
Я прикарманить крох с закатного обоза.
Струятся фонари. Брюзжащие дома
Надели кепки-крыши набекрень. Балконы
Зажглись цигарками в бетонных челюстях-
Таращатся вослед. Снаружи иль внутри-
Один мотив- треск кафеля сменяет шорох
Щебня и земли. Зашторив веки в дрёме,
Я погружаюсь вверх, взмываю вниз безмолвно.
Пред кочующим, смиренным пилигримом
Океаны расступаются с песками,
Взывая в путь вне карт и высеченных троп.
Который час? Есть кто живой? Молчание.
Дверь заперта извне, за нею слышен смех.
В безбрежном хаосе под струны декаданса
Судьба-блудница у костра хохочет в танце.