На лавке, в полушаге от продмага,
сидел бесхозный дед с седой собакой;
и в мятый одноразовый стакан –
спешащие по жизни торопыги,
случалось, клали деньги, а не фиги,
чтоб скрасить вечер жизни старикам.
Старик и видел плохонько, однако…
Но что ни день бездомная собака,
не помнящая брани и вреда,
спешила к деду и ложилась рядом,
встречала укоризны полным взглядом
слепых людей, бегущих сквозь года.
Старик хворал, как водится у старых,
он уставал от гула тротуаров,
и пустовала день-другой скамья…
Собака приходила всем на диво,
сидела, дожидаясь сиротливо,
на суетность взирая бытия.
Тогда и завсегдатаи продмага
сбавляли бег стремительный до шага…
и кто-то ставил разовый стакан,
и продолжали класть в него монеты…
Порой перепадёт и ей котлета –
не оскудеет щедрости рука!..
А дед был тих, как тень… всегда молчал он...
Его собака радостно встречала
и приглашала словно: Посмотри,
ведь живо добросердие на свете!
Стакан не пуст, и ты уже не беден, –
взгляни, что за сокровища внутри!
...
В один из дней, что стал похож на небыль,
заметил кто-то: помрачнело небо,
и как-то клён над лавочкой поник –
над местом встречи душ седых, усталых.
Собака неожиданно пропала...
а вслед за ней исчез и сам старик.
И я, остановившись в полушаге,
припомнил говорящий взгляд собаки:
Сочувствия нам руку протяни;
не ровен час, и сам ты, одинокий,
стоять вот так же будешь у дороги,
без завтра, без надежд и без родни…
***