Я рос как пук сплетающихся стеблей,
клубок косматый перышек и трав,
был плавунцом, не совладавшим с греблей,
корабликом, попавшим в ледостав.
Мир жаловался мне на безразличье
слагающих гармонию монад,
и дух мой, как во рту яичко птичье,
катал и цацкал идол Ленинград.
От липкости его неодолимой,
от скверны арок, плесени мостов,
я заболел свинцовой хворью Рима,
и Азазел мне блеял «мазл тов».
С тех пор как плод припутан пуповиной
к парадной красоте прямых углов,
я темный гной несу ему с повинной,
и ищет смерть меня поверх голов.