Говорят, молчание ранит сильнее унизительных слов.
Абсолютная правда - скажет любой одинокий ребёнок.
Где-то на окраине мира у обрыва сидит птицелов.
Он, если получится, схватит воробушка или галчонка
У самой-пресамой бездны, манящей искрящейся синью.
Те будут, конечно, кусаться, испуганно станут кричать.
Но старому всё же виднее, кому эта бездна по силам,
И самое страшное - тоже упорно будет молчать.
Пока там окрепнут крылья, позиция, вера и голос,
Пока наберётся масса, пока затвердеет кость,
Весь мир у птенцов застынет: вокруг черно-белые полосы.
Не знают, что клетка - обитель, роптать испокон повелось.
Седой птицелов же украдкой смахнет непослушные слезы
По тем, от кого только перья на память остались в руках.
Он тоже не знает, что делать, когда слишком рано иль поздно
Неверным и резким движением оставит лишь прочерк в веках.
И вот наступает мгновение для самых сметливых и живчиков:
Их двери распахнуты настежь, и небо - для них, и земля.
Да вот не бегут, не торопятся прирученные счастливчики,
Страдание больше не может отчаяньем их окрылять.