Сейчас не только и не столько именно о Турнире поэтов, просто цикл эссе так обозначен, а тема – гораздо объёмнее.
Ощущение напрасного стало возникать значительно чаще – при просмотре фильмов, сериалов, спектаклей, чтении книг, во время выступлений стендаперов, ни один из которых и близко не сравнится с мужичком, который вылез на сцену 30 лет назад и стал мою юмористическую песню сопровождать пантомимой – зал лёг в прямом смысле слова, 15 минут потом не мог продолжить концерт. А сейчас – ленивые смешки на ленивые, пошловатые словосочетания, да и смешки-то эти – накладные, в большинстве.
Собственных идей, причём, в любой области творчества - мало, остальное - попытки компиляции чужого в собственные конструкции – более удачные, менее, а чаще всего – неудачные полностью.
Эпоха потребления – банкует, диктует и заказывает не только музыку. Искусство стало даже не однодневкой, а проходной одномгновенкой, туманной, скользящей одновзглядкой.
Поэзия трансформировалась сильнее всего: от наивысшей формы творческого самовыражения, способного из текущей ткани бытия сформировать словесный энергетический импульс разной силы и частоты, она превратилась в курьерскую службу по доставке до потребителя необременительных словесных конструкций.
Пииты стали не творчески переживать пережитое, а пережёвывать его, в попытке выдать потом эту пережёванную кашицу за нечто высокое, глубокое, объёмное, значительное. Хотя это, чаще всего, просто словесное пюре, которое можно перекладывать с места на место, а именно - переставлять в нём слова, менять местами предложения, можно читать это от середины к началу – мало что изменится, энергетическая незначительность – точно останется на нулевом, или близком к такому, уровне.
Но это – тренд, которому следует и стар, и млад, и женщина, и мужчина. Это – тренд, следуя которому ты можешь попасть в журнал, в альманах, получить что-то на конкурсе, понравится и приглянуться кому-то, кто потом напишет о тебе восторженную, или хвалебную отзывалку, а потом включит тебя куда-нибудь чего-нибудь пожюрить. И ты будешь сам уже выбирать, хвалить и двигать таких же доставщиков до потребителя пережёванного, или просто - жевательного контента.
Даже когда о каких-то трагических событиях повествуют, даже когда о войне - всё равно остаются в этих привычных, монотонно-бормотательных интонациях и границах, поглядывая при этом на экран телефона.
И не потому, что лень учить текст – хотя и это тоже присутствует. Но прежде всего потому, что это можно написать и прочитать, а вот запомнить – нельзя. Причём, это нельзя запомнить не только тому, кто это услышал или прочитал, но и тому, кто это написал. В принципе, логично: такое – только потребляют, а не запоминают.
А ещё – почти абсолютно пропали не то, что афористичные, убойные, а просто – сколько-нибудь оригинальные финалы стихотворений. А вместо них в концовке - примитивная банальность, когда читаешь, читаешь, а в заключительной строчке нечто, типа: «лучше молчать, чем говорить», «в Бога верить – хорошо, а не верить – плохо», «человек человеку – волк» и так далее. Зато перед этим накрутили, наузорили, навертели, но ничего не от души, ни для души, да и для разума – тоже нет, для эмоций только – сиюминутных, а то и – сиюсекундных.
«Чтоб хороший стих сложить – надо что-то пережить» - повторял руководитель литературного объединения, куда я пришёл 45 лет назад. Да, это немаловажно – пережить самому нечто значительное. И это, безусловно, помогает, когда нужно творчески отразить нюансы, подчеркнуть и обозначить детали.
Но важнее для поэта научиться подлинному сопереживанию, глубинному, настоящему сочувствию. Именно и только в этом случае стихотворчество становится поэзией, а не яндекс-доставкой, где выбор – вроде, большой, но на самом деле одни и те же ингредиенты предлагаются, просто - в разных вариациях.
И приятны эти кулинарные поэззо-пиццы – и на запах, и на вкус, только пока свеженькие и тёпленькие. А по прошествии времени, читай – по остывании, они становятся схожи с теми картонными коробками, в которых их доставили. И все на один вкус – картонный.
И если сегодня видишь нечто отличное от этого приторного гастрономического однообразия, то радуешься, и уже не смотришь, даже, в каком стиле создано произведение: пусть хоть в модернистском, хоть в набросочно-незаконченном, главное, чтобы не в бездушно-жевательно-слащаво-монотонно-картонно-рефлексирующем, лишь бы только не в таком.