Мой дед умел делать все. Его звали из всех окрестных деревень, чтобы смастерить сани, сложить обмет, поставить сарай. Он резал скотину, пахал огороды, плел корзины, жарил мясо и рыбу «спинками» (которую сам же и выловил несколько минут назад). Не боялся объезжать молодых лошадей и учить собак стеречь стадо. Он разве что только не валял валенки: это было особым мастерством, которым владел только один старенький дедушка на всю округу.
У моего деда была недюжинная сила и смекалка. Он был единственным ребенком в семье, вернее, выжил один-единственный, все остальные дети у прадеда и прабабки умирали в младенчестве, и такое ощущение, что он вобрал в себя всю силу рода. Несмотря на то, что курил сызмальства (бросил только во второй половине жизни), пил все, что горит (расплачивались тогда в деревне за работу самогоном), работал не жалея себя, не раз переворачивался то на тракторе, то на лошади, ломая руки, ноги, ребра.., он все равно оставался очень сильным и трудолюбивым всю свою жизнь. Я никогда не слышала, чтобы он жаловался. Только уезжая из родной деревни незадолго до смерти, он очень тосковал и прощался с землей…
А еще в нем сочетались очень свойственные, на мой взгляд, именно деревенскому человеку, жестокость и доброта. Он мог у всех на глазах убить собаку, загрызшую куренка, но при этом не то что ни разу не дал затрещину никому из внуков, он умудрялся для нас воровать первую ягоду у соседки (выдергивал вместе с кустиками, чтобы она не заметила)… Мы очень любили его за доброту, за щедрость, за его золотые руки и смекалку. Мы гордились тем, что он очень уважаемый и известный человек.
Он был золотой человек, мой дед. Я очень хочу верить в то, что хоть капля его могучей крови есть и во мне…