Отчаянно гремели барабаны,
Ежеминутно нарушая такт.
Визжали скрипки. Ныло фортепьяно,
И занавес зиял открытой раной,
Не обещая публике антракт.
Он подошел походкой полупьяной,
И весело икнув спросил: «Ну, как?
Вам нравится, Антон, ваш символ веры?
Вы утверждали, будто он внутри и
Приводили веские примеры, вне нас, мол, черта нет, черт побери!»
Лавей вздохнул, бессмысленно пытаясь
органа жуткий стон перекричать:
«Вы, Алистер, ей богу, дрянь такая,
Хотя бы здесь могли и помолчать.
Вы, как я слышал, поклонялись Гору!
И возвещали равенство богов!
Вы нажили себе таких врагов,
что даже мне, дружок, дадите фору.
Вам вечность не покинуть этот ад»
«Во первых, я не тороплюсь назад»,
- и Кроули ехидно усмехнулся:
« А во вторых , вы прочно сбились с курса,
Антон, поверьте, это все…Не Ад.
Здесь то что вы, да в общем то и я,
Провозглашали правдой бытия:
Свобода, гордость, самовыраженье,
Эстетика! И, так сказать, движенье
вперед, к усладам плотским, к красоте.
На зло тому, кто помер на кресте.
Вот так, любезный, хоть себе не врите.
Пройдут века, растают города,
Взойдет на небе новая звезда,
Другое солнце будет жечь в зените,
Лед станет пеплом, и землей вода,
хозяин Ада, что не говорите,
Обидчив.
Так что, милый, lache bitter!
Мы Ада не достигнем никогда.