Какой ты представляешь себе Бабу-Ягу? Да-да..
Вот именно такой она и была: в кургузых одежках с кучей карманов (в них всегда находилось что-то странное и при этом необходимое), с неопрятными, забранными в хвост или пучок, волосами, низким голосом и вечными сигаретами. Только спина ее еще не согнулась дугой, зато зрение уже подводило, так что нос ее украшали очки. Сквозь аромат парфюма рядом с ней пробивался запах никотина.
Что там в сказках делают Бабы-Яги? Помнишь?
В баньке искупать, напоить-накормить, обогреть-отогреть, совет дать… Да, именно так поступала и она. Что ж поделаешь – профессия такая. Правда, в сказках бабки-ежки требовали и себе каких-то благ, а эта была просто малахольная – ничего не просила.
Избушка на курьих ножках превратилась в гостевой дом, совмещенный с домом советов. Сквозь якобы непролазные чащи и непроходимые топи тянулись хорошо натоптанные тропинки, а на болоте, будто случайно, лежали очень удобные мостки… Даже страдающий географическим кретинизмом Змей Горыныч находил ее избушку с первого раза (мостки, правда, потом приходилось чинить - уж больно тяжел, да неуклюж был. Зато проход в лесу расширялся с каждым его посещением – он вечно не рассчитывал размах крыльев при посадке. Деревья вокруг очередного местонахождения избушки Бабы-Яги за считанные разы приобретали способность незаметно перемещаться и отклоняться почти горизонтально при приближении турбореактивных звуков, что для вековых медлительных увальней являлось эволюцией более быстрой, чем у вечно подопытной мушки дрозофиллы).
Гостевая комната в избушке пустовала редко – в брони койки у Бабы-Яги едва находилось пара свободных дней в месяц. Голуби, несущие в клювах просьбы о посещении, письма да вопросы, сновали чаще, чем Соловей-разбойник успевал свистеть. Обратно они несли подтверждение бронирования либо перенос на другой день, советы и ответы, а иногда – и целебные зелья. Благодаря этому активному обмену почтой кратчайший путь до ближайшей деревни был усеян цветами – не зря в народе поговаривали про пользу птичьего помета…
Проводив очередного посетителя – засиделась с ним вчера до ночи – Баба-Яга взглянула на кукушку, развалившуюся на солнечных часах. От взгляда та встрепенулась: «Ку! кку!».
«Час с четвертью», - кивнула сама себе Баба-Яга. – «Пора для следующего гостя комнату готовить».
Но не побежала в дом суетиться, а села на ступеньке крыльца, и откуда-то из недр одёжи достала сигаретку. Выкурила, не торопясь, и наслаждаясь лучами солнца – скоро начнет холодать, и солнца будет все меньше… Разглядывала облака, вспоминая, как в детстве было приятно искать в них всякие образы и фигуры…
В этот раз должен был приехать новый гость, которого Баба-Яга еще не видала. Царевич из заморских краев Елисей. Весточка от него была путаной – то ли жениться хочет, то ли не хочет, то ли колеблется. В общем, дело ясное, что дело темное.
Рестарт гостевой спальни занял у действующей по привычке Бабы-Яги всего двадцать минут. Еще столько же ушло на подготовку магических инструментов. А после, не торопясь, она расположилась за столом, чтобы покушать, да и гостя, как доедет, угостить.
Стоявшее на комоде яблочко вдруг забегало по тарелочке, стирая рисунок. В появившемся изображении можно было угадать всадника на коне в оригинальном одеянии – не то ночная рубашка, не то огромный белый халат. Голову его венчал самый огромный тюрбан, который только доводилось видеть Яге.
- Первый КПП прошел, - задумчиво засекла время хозяйка. – На стол пока соберу.
Поначалу разговор с Елисеем шел по стандартной схеме: после церемонной встречи по типовому скрипту всех сказок, парковки коня в стойло, обеда из трех блюд и непременного ягодного морса, перешли к делам. Путем непростого мотивационного интервью Бабе-Яге наконец удалось уяснить боль Елисея: его душа не могла выбрать между аж двумя женщинами, причем ему нравились обе. Как и заведено, одна была тихая, скромная, умелица и работящая, а вторая – красавица, веселушка да хохотушка. Посетовав на судьбу-злодейку, что подкинула ему такой непростой выбор, Елисей подробно распинался о достоинствах каждой. Баба-Яга слушала, задавала вопросы и тасовала колоду, иногда вытаскивая карту, будто что-то уточняя.
- Непростой у тебя выбор, милок, непростой, - соглашалась она на его страстные речи, - да только я лишь посмотреть могу, что в том или ином случае будет. А выбор тебе уж делать, не обессудь. Любовных зелий тебе не надобно, да и не занимаюсь я этим. Обе они к тебе благосклонны и так. А вот сыворотку правды я б тебе предложила. Тогда во сне сам все и увидишь. Хочешь?
- Конечно, сударыня! – раскланивался Елисей, размахивая рукавами так, что сдул половину колоды со стола, - Конечно-конечно, я все понимаю! Но сами посудите: разве может быть судьба так немилостива, что даже в счастье мне придется принести кому-то горе? Разве же это справедливо?
- О как! – удивилась Баба-Яга, - ну всю жизнь так живем. Есть белое – есть и черное. Не будет тьмы, так и света не увидим. Так что, милок, все нужно в этом мире. Кому счастье – а другому горе, это да. Не всегда получится-то для всех хорошим быть…
- Ну как же так, как же так! – волновался Елисей, проветривая избу не хуже мощного кондиционера, - ведь мне даже мысль о том, чтобы причинить горе доставляет боль! Что же мне делать?
- Ну, сказать-то я тебе могу, что делать… Да ведь не сделаешь все равно, мужества у тебя не хватит.
- Я на все готов, если это может облегчить жизнь моей возлюбленной! Что же сделать-то надо? Я и в полночь в лес могу пойти, вы не думайте! И сражаться умею, если придется! Или, может, загадки разгадать? Так я готов, тренировался!
- Загадки-отгадки… Торопыга ты, вот что я тебе скажу. Зелье есть, которое чувства убивает. Вот его могу тебе дать, чтобы той дал, которую твой выбор не коснется. Чего человеку зазря страдать? А так забудет о любви к тебе, да и счастье свое устроит, как надо. Детки будут, муж, дом свой… Согласен?
- Это все правильно, сударыня! Все очень-очень верно! Но… она меня совсем забудет? Совсем-совсем?
- Да нет, это ж не память отшибло… Она будет знать, кто ты такой, как зовут, просто чувств у нее к тебе не будет. Совсем никаких. Ну как к чужому человеку. Скумекал?
- Что же, это отличный выход… Очень хороший выход… Очень… - все медленнее и медленнее выговаривал Елисей. Рукава его туники повисли, как головы двух опечаленных лебедей. – Очень… верно… - и на глазах его показались слезы.
- Да погоди реветь-то, милок, - вздохнула Баба-Яга и протянула лоскут - на, утрись-ка. Ты сначала сон посмотри, а утром решать будешь. Чего сейчас горячку-то пороть?
- Верно, все верно, - кивал, раскачиваясь на лавке, заморский гость. – Все верно…
За окном уже стемнело, когда Баба-Яга, закончив суетиться по дому, собралась снова на свою крылечную веранду.
- Так, милок, чарку с сывороткой правды я тебе поставила на лавку. Выпьешь перед сном. Ежели надо опорожниться – за домом налево есть строеньице. Под дом на птичьи лапы не опорожняться, а то от таких охальников я потом полночи буду избушку успокаивать и на место парковать. Разумеешь?
- Конечно, конечно, сударыня! Не извольте беспокоиться! – засмущался Елисей.
- Ну и ладушки.
Яга вышла на крыльцо, постелила под себя подушечку и уселась на привычное место. За время владения этим своенравным строением ступенька, используемая Ягой для отдыхательных целей, уже приобрела очень удобную для сиденья выемку.
Честно посетивший «строеньице» Елисей замедлил ход перед крыльцом, и указал на ступеньку:
- Могу ли я присоединиться?
- Садись, конечно, не жалко. – ответила радушная хозяйка, не скрывая, впрочем, усталости и желания тишины.
- Могу ли я задать вам один вопрос? – с надеждой проговорил Елисей.
Поняв, что отдых закончился, и снова началась работа, Яга с обреченным вздохом сгорбилась:
- Задавай.
- Сударыня, а вы любили? Ведь вы еще достаточно молодая женщина!
От неожиданности Яга распрямилась, как будто в подушке нашлась иголка особо злобного ежа.
- За молодую женщину – благодарю, - иронично ответила она, рукой машинально пересобирая хвост, - А что касается ответа на вопрос… А тебе-то это зачем? Мне вопросы про себя задают, а не про меня.
- Но как же так? Вы же живая! – удивился Елисей.
- Живая, живая, - передразнила его Яга, завершая прическу, - да разница какая? Моя профессия – людям помогать, а про себя не вспоминать.
Она суетливо пошарила по карманам.
- Любила, было дело. А что толку? Не моя это доля.
- Он вас не позвал замуж? – сочувственно спросил Елисей.
- Он? Я ему и не нужна была, милок. Он, так же, как и ты, пришел спросить про свою любовь. Так что, совет я дала, помощь оказала, живут теперь счастливо и все у них хорошо.
- А вы откуда это знаете?
- Да шлет весточки иногда. Ну и я им к праздникам что-то посылаю. Хорошо все у них, а это главное. – Яга резко встала и поспешно спустилась с крыльца. – Я прогуляюсь, а ты ложись, располагайся. Чарку выпить не забудь. Меня не жди.
Вскоре со стороны растворившейся в темноте фигуры послышалось уверенное чавканье по болотным мосткам. Женщина вышла на небольшую сухую полянку, и кинулась к большому дереву, на ходу скидывая платок и распустив волосы. Она прижалась к пахнущей сыростью и царапающей кожу коре и крепко, до боли в ладонях, обхватила ствол. Потом повернулась спиной, и медленно сползла на землю, опираясь на дерево. Сквозь закрытые глаза она видела, как тогда, стремясь задержать хоть на несколько минут возлюбленного, привела его на эту поляну – под предлогом, чтобы он сам собрал травы, нужные для изготовления зелья. Конечно, это была лишь уловка – зелье давно было готово и настояно на травах, собранных по всем правилам. Но иногда в магию надо добавить немного веры…
Закусив губу, она вспоминала, как смотрела на его стройное тело, наблюдала, как он наклоняется над цветами, и впитывала каждый миг наедине – так и не сказав ему ничего и даже не подходя. Быть знающей очень больно – а она знала, что ничем хорошим ни ее признание, ни попытки намеков не кончатся.
Откуда-то из кармана дрожащей рукой она достала более-менее чистую тряпочку и протерла ей глаза и щеки.
- Разбередил же, гость заморский, - негромко ругнулась она под нос.
Поднялась с земли, отряхнулась и… заметила неподалеку мужскую фигуру, неподвижно стоявшую у входа на полянку и явно напрасно решившую, что тонкая осина может закрыть собой огромный белый балахон.
- А ты чего здесь делаешь, охальник? – голос сорвался, и вместо сурового выговора получился какой-то жалобный крик.
- Мало ли… Вы же одна ушли, может, помощь какая была нужна… - тихо проговорил Елисей.
- Помог уже, спасибочки, - язвительно заметила Баба-Яга, к которой вернулись обычная уверенность и колкость, - и как не утоп-то?
- У меня в стране много болот. Я умею по ним ходить, - все так же смиренно отвечал гость.
- Ну молодец тогда… Вертай обратно, спать пора.
Ночь выдалась для обитателей избушки неспокойной. Елисей, хотя и выпил свою чарку одним махом, да уснуть все никак не мог, ворочался и неожиданно жалобно покряхтывал. Баба-Яга на своем привычном ложе затаилась, но вместо сна мокрые от слез глаза наблюдали только одно лицо…
Наутро оба были мрачны и молчаливы. Позавтракали, практически не разговаривая.
На крыльцо Баба-Яга вынесла свой утренний напиток и, заботливо поправив подушку на ступеньке, уселась, чтобы собраться с мыслями перед новым днем. Елисей вышел и встал в дверях избушки.
- Ну, чего увидел, чего решил? – неохотно проговорила Яга.
- Увидел. Все увидел. Но не хочу. – печально ответил Елисей.
- Чего это ты не хочешь? – насторожилась Баба-Яга.
- Можно, я зельем обеих угощу? – вопросом на вопрос ответил меланхолично мужчина.
- Да можно-то можно, но зачем? Ты же обеих любишь? Да вижу, что любишь… Что ж тебе не так?
- Да я сам себя не очень пока понимаю, - признался гость, - но твердо знаю, что так будет лучше. Я свою любовь найти сам должен, и сам сделать шаг навстречу. А не выбирать тех, кто меня уже любит.
- Ну, воля твоя. Дам тебе двойную дозу, не жалко.
- А почему вы сами не выпили это зелье? – неожиданно громко спросил Елисей.
- А мне-то зачем? – потряслась Баба-Яга.
- Ну, вы же его любите… Я вчера видел… - запинаясь, тихо пробормотал Елисей.
- Знаешь, милок… Даже если от любви остается только боль – это все равно любовь. И я свою любовь убивать не хочу. Вот и сказке конец, зря спросил ты, молодец…
22.11.23