Снег опускается медленно, словно прощенье,
Словно бескрылые белые буквы простора,
Словно озябшие, ставшие буквами души,
Словно остекленевшее пламя признаний.
Звуки молитв неуслышанных падают с неба,
Белым курсивом, надломленным снежным петитом
В вычурном небе, на дымчатых сонных страницах
Неторопливо выводят свои арабески.
Действует точно механика строгого лимба –
Память уступ на уступ громоздит молчаливо,
Девять кругов неуживчивых воспоминаний
Вновь призывают примерить былые ошибки
И одиноко бродить по аллее, где в небе
Белое пламя смеется над серою скукой.
Пляшут деревья под ветром, ломаются ветви,
Красно-кровавы их стоны и красноречивы,
Только в конце красных жалоб и чёрных признаний
Снова и снова безмолвствует белая точка.
Души застыли в бессмертии, как в формалине,
Дымчатый лёд смотрит с неба спокойно и сонно,
И извиваются реки чернильного яда,
И лаконичен о будущем шепчущий пепел,
И равнодушны надменные серые камни.
Души блуждают во мне, не опознаны мною,
Что-то промчалось во мне, зазвучало, запело,
Что-то прошло сквозь меня, чье-то сердце забилось
В тусклом пространстве моем – я почти оживаю,
Но неотзывчив простор молчаливый, и только
Снег опускается с неба, как горькая память.