В России ожидали облегчения для осуждённых –
Ведь приближается коронация нового царя!
Но, оказалось, люди плохо знали юного монарха.
Царь Николай уехал из Петербурга,
В Петровском дворце остановился, не доехав до Москвы,
А жители старой столицы едва верили своим глазам,
Когда в «Московских ведомостях» читали страшную новость.
От смертных казней русский народ отвык,
После Пугачёва и его товарищей не было их:
Люди умирали под кнутом,
Солдат гоняли до смерти сквозь строй,
Но de jure смертной казни не существовало.
При Павле на Дону было возмущение казаков,
Два офицера участие в нём принимали:
Военным судом велел судить их Павел
И предоставил полную власть ему.
Суд приговорил к смертной казни офицеров,
Но не осмелился никто утвердить тот приговор
И гетман предоставил дело государю.
А Павел заявил в ответ, что они все – бабы,
И эту казнь на него свалить хотят,
За что он им, конечно, очень благодарен…
Заменил он смертную казнь каторжной работой.
Но ввёл смертную казнь Николай сначала беззаконно
И лишь потом её к своему своду привенчал…
Лишь день прошёл после той страшной вести
И торжествовали молебном победу Николая над пятью:
Посреди Кремля Филарет благодарил Бога за убийство,
Молилась рядом с ним вся царская семья,
Стояли возле неё министры и сенат,
А вокруг коленопреклонённые гвардейцы,
Сняв кивера, тоже все они молились,
А пушки гремели с высот Кремля –
Никогда ещё виселицы не имели такого торжества.
Казнь отпраздновав, въехал Николай в Москву:
Вдовствующая и молодая, императрицы ехали в карете,
А Николай на коне ехал верхом возле неё.
Он был красив, но холодом обдавала красота,
Беспощадно обличало лицо его характер:
Слабая мысль, но воля непреклонна,
Одна жестокость, чувственности нет,
Но главное – это были его глаза.
Они смотрели без теплоты, без милосердия,
Были они у государя холодны – зимние глаза,
И вряд ли он кого-нибудь когда-нибудь любил…