"Можно долго спорить о таком, казалось бы всем известном понятии, как порядочность. В наше время, если человек не делает гадости другим, то уже считается порядочным человеком. Ну а если философски подойти к этому вопросу...
В начале восьмидесятых был снят фильм «Долг». Показывали его по телевизору ночью. Его видели только болельщики, ожидающие позднюю трансляцию хоккейного матча. По сюжету белый офицер берет в плен чекиста и узнает в его лице знакомые черты. Помнит, что он этому человеку должен что-то. Но что именно? Скорее всего, карточный долг. И весь фильм офицер допытывается у пленного, мол, сколько я вам проиграл в карты, назовите сумму. И мучается этот офицер из-за того, что не может вспомнить, в чем его долг перед классовым врагом. А в конце картины белогвардеец вспомнил! Пару лет назад он дал слово офицера этому чекисту, что не будет воевать против советской власти, если его отпустят на свободу из подвалов ЧК. И его отпустили. А он, получается, не сдержал слова офицера?! И белогвардеец этот… застрелился!
Как фильм попал на советский экран, непонятно. Но я его видел. И этот черно-белый фильм меня, двадцатилетнего парня, тогда ошеломил…
А вот второй пример порядочности из кинематографии – фильм-классика «Служили два товарища». Его видело абсолютное большинство советских людей. Наверняка многие помнят кадры, когда герой Владимира Высоцкого поручик Брусенцов, эмигрируя, пытается провести на корабль своего боевого друга – коня Абрека. Увы, ему это не удается сделать. И верный конь бросается в воду за судном, на котором уплывает хозяин. Брусенцов этого не выдерживает и кончает жизнь самоубийством. Но это кино. Там всегда все правильно и красиво. А в реальной жизни…
Жил в глухом сибирском селе дед Панкрат. Родился он в 1900 году. Сумел двадцатилетним парнем выжить в мясорубке Гражданской войны. Не запачкал рук и совести в людской крови во время коллективизации. Лишь краешком задел его молох репрессий, освободив из лагерей 22 июня 1941-го…
Прошел Панкрат все четыре года войны без единой царапины и вернулся в родное село полным кавалером ордена Славы.
Трудился, как все, с утра до вечера на работе и дома по хозяйству. Женился в неполные тридцать лет на тихой и незаметной Клаве. Вдвоем они воспитали троих сыновей. Жили дружно. Панкрат даже голоса на свою супругу ни разу не повысил, не говоря уже о том, чтобы руку поднять. Пил Панкрат в меру. Разве что на Пасху и на охотничьей зорьке в августе мог позволить себе лишку.
Все было хорошо. Справили они с Клавой золотую свадьбу. Дед Панкрат даже умудрился сплясать на этой свадьбе с внуками и правнуками.
А потом пришло время Панкрату помирать. Собралась родня. Рядом, конечно, Клава, дети, внуки. Все молчат. И только дед Панкрат, лежа на кровати, дает наставления потомкам… В какой-то момент он просит всех оставить его с женой наедине.
Закрылась дверь. Клава подсела поближе к мужу. Взяла его руку в свою.
- Прости меня, Клавдия, прости… Виноват я перед тобой, голубушка ты моя ненаглядная. Не хочу я грешником уходить от тебя. Хочу покаяться…
- Да Господь с тобой, Панкратушка! Да в чем ты можешь виниться-то? Я жила за тобой, как за каменной стеной. И каждую ночь молилась и благодарила Бога за то, что Он мне тебя послал. Каждую ночь, Панкратушка, я молилась. Ты спал рядом, а я с Богом о тебе только и разговаривала. Спасибо тебе, любый мой Панкратушка, что жизнь мне подарил долгую и счастливую!
- Послушай, Клава… Послушай… И прости меня, если сможешь… - Панкрат тяжело вздохнул. – Помнишь, на Ильин день сваты мои к тебе приходили?
- Помню, как такое забудешь.
- Так вот… Они же тогда, охламоны, с пьяных глаз дом-то перепутали. Я их к Клавке Мирошихе засылал. А они…. Подпили хорошенько и… Обмишурились они, Клава! Вот так…
Повисла гнетущая тишина. Вмиг побледневшая Клава опустила голову и прикрыла глаза. Панкрат молчал.
- Почему ты мне сразу не сказал об этом? – тих спросила женщина. – Ведь ты же, эту рыжую Клавку любил. Вся деревня об этом знала. Ну ошиблись сваты – и что? Почему ты не сказал тогда? Почему?! Почему ты на мне женился?!
Клава заплакала. А Панкрат после недолгой паузы ответил:
- А как я мог тогда по-другому поступить? Кто бы тебя, опозоренную этим сватовством, замуж потом взял? Это же смеху на всю деревню было бы… Не мог я, Клава, по-другому поступить. Ты ж не виновата была. Прости меня, Клава… Прости… Вот такое оно, мое покаяние тебе…
Отвернулся к стене дед Панкрат. И умер…"
Автор Александр Волков