Если волк молчит, то лучше его не перебивай. Излишне говорить, что всю эту тему насчёт ножа придумал Киллер. Полковнику было глубоко все равно, чем убьют китайца! И даже где. Шаху же хотелось хлеба и зрелищ. Хлеб, как вы понимаете, у него был с маслом, но кровавый. Ну как говорится, чем торгуем. Некоторые любят сырой бифштекс.
- А что лучше места не нашлось? - спросил дядя Саша, когда киллер отзвонился ему насчёт ЦМТ. Сам полковник любил сидеть в патио напротив башен в ресторанах «Садко Аркада», вход со стороны набережной Москвы-реки через магазин. Богатые люди особые.
- Есть, конечно, - честно сказал киллер. Сам бы он врача утопил. - Он там проживает. Ирина Борисовна, - подругу Натальи звали Ирина, - его выгнала! Отказала от дома. Кинулся было в «Рэдиссон», там чеченцы на корточках. Поехал в ЦМТ… Ждёт чего-то, каждый вечер ест там в китайском ресторане, вечером ходит на ипподром, играет. Пацаны просили оставить ипподром им, так надо. Остаётся только в Центре. Водитель у него, погоняло Борода. Из наших, нет, не знаю. Вроде борзый, ездит нагло. Он его из центра только привозит и забирает, не ходит с ним.
- Понятно, только цирк не устраивайте, - сказал полковник, - без фанатизма, без ажиотажа! Ладно? И его придерживайте. Парень импульсивный, увлечётся, всех валить начнёт…
- Не дадим, Андреич, - успокоил полковника киллер. – Вот о чём и речь. - Киллер не дал ему автомат. Не дал бы и Синему. Столько раз того головой роняли об ковёр, что-то в ней заскочит, даст по собравшейся там толпе из подствольного, хлопот не оберёшься!
И его самого примут, если здание перекроют. Останется только брать весь центр в заложники, господин Хаммер. Друг советской власти и лично Сталина, лучше быть последним первым, чем первым последним. Каждый в цирке думает, что знает за цирк, но не каждый, кто в цирке, знает, что в цирке не каждый думает. Киллер мог загрузиться и за Воров, и за мусоров. Главное, чтоб работа была сделана! Иногда его за это упрекали.
- Вы ж любите смотреть фильмы, в которых звезды? - отвечал киллер. - Их герои все так делали! - Звучало горько и цинично, зато правда. Киллер жил по своим законам и понятиям, а не воровским, чего никогда и не скрывал.
- Ты что, к нам на сходку приехал заряженный? – накидывались на него Воры.
- Да, - отвечал киллер, - мне все равно. - Он сам заботился о своей безопасности. Воры знали, обнулить такого, как он, можно только дорогой ценой, иногда самой. Даже если удастся, потом скажут, все равно надо было не так делать. Упрёки слушать королям преступного мира не хотелось. Иногда жизнь — это жизнь, а ты в ней иногда.
Необходимо заметить, ликвидировать на месте Сергея в случае провала операции никто не планировал! Шах никогда бы не встал бы сзади него с пистолетом. Говорят, такое случалось в других ОПГ? У них нет. Как никого никогда и не принуждали быть киллером. Сергей мог и отказаться! Потом с ним бы просто не общались.
Полковник строго-настрого запрещал нечестные методы ведения войны по отношению к своим. В случае такого провала довести дело до конца любой ценой должен был сам киллер. В случае успеха их обоих бы забрала красная «девятка», за рулём которой был Синий. Ляпу на это воскресенье попросили держаться подальше от центра Москвы, его часто так просили. Начнётся план «Перехват», с таким лицом и телом, на котором наскальное, выбита вся его не хитрая биография, первой мишенью будет именно он. Держать его от греха подальше было легче, чем потом лет десять возить ему апельсины. Время не просто, оно просто время.
Человек, в сущности, добрый, профессор решил стать киллером, чтобы идти к свету. Мать наша мрак, думал он, нам все время не хватает света и пространства. Ну и других тоже к свету направлять, подсказал Шах, человечество должно быть принуждаемо к добродетели. Особенно в наше время!
На следующий день рано утром Сергей поехал в магазин «Охотник». Разрешение на нож у него было, отец Оли когда-то помог сделать ему охотничий билет, больше для понта. Поэт любил наших меньших братьев, Оля вообще была активистка «Гринпис». Обливала зелёнкой женщин в норках, выходящих из магазинов. Пока поэт служил в милиции, регулярно отмазывал её за мелкое хулиганство. Сам поэт купить жене такую не потянул бы изо всех сил. Контора была на Чистых прудах, он исправно платил взносы. Он выбрал немецкий «золинген» и честно отстоял очередь в кассу. Нож был довольно дорогой.
Молодец киллер, в метро по пути домой думал он. Только ближний бой, только ножом! Лук оружие труса. И китайцы! Киллер усмехнулся. После династии Цин Китай давно уже не тот. А культурная революция? Таких, как я, заставляли пятерых одной киркой рыть траншеи на границе с Афганистаном. Одну девушку расстреляли за то, что она спала одновременно с несколькими мужчинами. Насколько лучше Япония с её короткими, почти не переводимыми стихами ваби-саби. Философия дзен. Жизнь — это дзен, подумал он. Конечно! Пусть я ползу как червь, но я ползу только вперёд, я ведь воин — это несомненно! Автор этой цитаты совершил публичное харакири на глазах у всех.
Он купил моток бечёвки, положил нож в сумку и поехал в Битцевский парк. Парк он знал хорошо, часто там бродил. Идёшь и ищешь рифму, в стихах она главная. Вышелбауши растут? А укурусики бывают? Завтра я ему дам вышелбауши, как учил Киллер, Сергей представлял китайца как свою жертву.
В чаще на поляне он нашёл большое старое дерево. В чаще юга жил бы цитрус? Да, но фальшивый экземпляр! Дуб или что там такое. Профессор не очень хорошо разбирался в деревьях. Размяв кисть, он примотал бечёвкой нож к левой руке. Гнев дамы с камелиями по поводу «покорности» он одобрял на все сто процентов. Не любят жены русских офицеров, когда обижают из подруг! А кто любит? Ничего, завтра тебе, злобный страус, будет все. И наша любовь, и наша покорность, весь мир давно содрогается от вас всех. Заставили в Танзании всех негров заштопать свои майки, под китайцами ходить будет невыносимо скучно. Сам Сергей был скорее даос, чем конфуцианец. Его всегда прельщали идеи отшельничества и одиночества, схимничества. В этом он был полностью православным. Профессор подошёл к дереву. Тоже дуб!
- Прости меня! - Он прижался бритым виском к прохладной коре. Напряжение медленно испарилось через молчаливого исполина в землю. - Мне придётся немного поранить твоё тело. - Дуб молчал. — Это для хорошего. Обещаю, - он как мог, обнял дуб, упёрся в него лбом так, что остался след, - я потом приеду, привезу тебе смолу. Замажу твои раны!
Профессор был прав, карма штука злая, любой удар куда угодно потом нам возвращается, особенно в дерево. Профессор представил, что оно это китаец, и тренировка прошла хорошо. Острие входило в кору минимум на четверть. Можно было и глубже, Сергей боялся выбить руку. Он поставил себе удар, выбросил шпагат в канализационный люк, в такие сбрасывал тела своих битцевский маньяк Спесивцев, положил нож в сумку и зашагал обратно по направлению к метро.
С глаз долой, из сердца вон, говорил сам себе Сергей, подготовительный этап я прошёл. Даже если что-то пойдёт не так, и его схватит служба безопасности, он скажет себе в камере, что все равно сделал все, что мог. Сергей собирался держаться на допросах стойко как молодогвардеец, что бы с ним не делали, и, разумеется, никого не выдавать! Если станет совсем плохо, он попытается откусить себе язык и умереть от потери крови.
- И что, вот так ты ушёл, да?! – Едва он вошёл в дверь, ему позвонила Оля. - И всё? С концами? - Начала она вместо привета. - Ты мужчина или не мужчина? Ты собираешься алименты платить? - Сергею вдруг смертельно захотелось спать. Заснуть и никогда не просыпаться больше, не слышать её голос, забыть все это. Нельзя, он взял на себя ответственность.
- Оля, - как можно спокойнее сказал он, - у тебя что, нет денег? Ты живёшь с человеком, который… - профессор поднял глаза к потолку, ища нужное слово. Как назло, оно не приходило. В стихах пожалуйста, а насчёт реального профессор был не очень. - Который превосходит меня материально раз, раз в… — Вот оно. - В космических масштабах! Понимаешь?! Как вселенная! Тебе что, трудно материально? Я всегда всю зарплату отдавал тебе! Ты знала пинкод моей карточки! Кто-нибудь из твоих подруг это знает? Приколы своих мужей? - На другом конце трубки воцарилось вынужденное молчание.
- Я даже квартиру не могу снять на свою зарплату! Живу у друзей! – Место своего лежбища Сергей никому не раскрывал. – Пусть тебе помогает киллер, что тебе от меня надо?
- Ну… - сказала Оля, - Андрей твой сын.
- И я его отец, Оль, - слезы навернулись на глаза Сергея, он все потерял. - Я не говорю «нет»! Будут деньги, обязательно ему дам… - Он поискал в уме цифру. – На него…Семь, нет, семьдесят тысяч! Замётано? - Оля вздохнула на другом конце телефона.
- Ладно! Семьдесят так семьдесят, пока! Не забудь, семьдесят или семьсот! - Чего только мать не скажет рад своего сына. Мать — это святое. - Чтобы отойти от разговора Сергей поставил казанского барда Владимира Ченцова, которого он любил, бывший физик начал писать музыку и петь в городе самых отмороженных ОПГ в середине семидесятых. На бандитские сборы он не ездил.
- Я стараюсь писать музыку на хорошие стихи других, а не на плохие свои, - раздалось шипение самодельной концертной записи, - «Квадратный человек»! - Дальше пошёл ритмичный бой гитары. Когда он мне грозит квадратным кулаком, подумал профессор. А что? Я в некотором роде тоже человек в футляре, все мы. Читайте классику! Спать он лёг рано. Снов он никаких не видел. Знаменитый Сергей Мадуев, Червонец, последний гангстер Советского Союза, тоже никогда не видел никаких снов. Он отправлял в них других, часто навечно! Закончил он свой путь в колонии для пожизненно заключённых «Белый лебедь».
Ляпа в это время на даче достал с антресолей старый видеомагнитофон, отжатый в начале 90х на Арбате в видеосалоне, поставил фильм «За последней чертой».
- Сидихин красавец! - Актёра любил и Синий. Говорил, мог бы показать себя в спорте. Любил и полковник, всё-таки афганец. Киллер любил смотреть «Русский транзит». Он ассоциировал себя с тренером. – А Тальков доблатовался. Завинтил бы его Женя в машине, курганским не надо было бы в него стрелять.
- А что она после клетки в душ не пошла? - удивилась жена Ляпы. Она имела в виду эпизод, когда девушка из милиции пошла к боксёру домой из обезьянника и не помылась перед самым главным. – Ну лахундра! – Муж ответил:
- За волосы оттаскать!
Когда грабили квартиру спортивного чиновника, Ляпа встал и вышел. Он долго курил на лестничной клетке, вспоминая сколько таких дел он когда-то сработал с кентами по всей стране. Вот тогда были Воры! А теперь? И жизнь. Поставил в месяц пару хат и гуляй. Хочешь, в Сочи! «Дагомыс» тебе, а не «Хилтон».
Китайцы вырубают наш лес, профессор встал, оделся и на сухую, без чая и завтрака вышел из дому. Нож он повесил в чехол на боку, в карман положил охотничий билет.
Будет отбиваться от толпы, если что. Приедет патруль, будут стрелять. Попадут в живот, не умрёт от перитонита, перед боем есть нельзя. Он ещё раз прополоскал рот холодной водой, надел старую зелёную видавшую виды куртку. Так себе для международной торговли, но ничего. Он вообще был равнодушен к одежде.
- Отсюда заходи, - показал ему на карте вход лично киллер. – Сбоку! - Он напомнил профессору тибетский знак «хрим». Вход скобочкой, внизу круглая подножка, сверху изогнутый подоконник, над ним глазик небольшого круглого окна. И такой же белый. Санскрит очень похож на русский, подумал поэт. Там тоже есть слово «нет», «нети, нети», не то, не то. Может быть русский, в сущности, и есть испорченный санскрит? Язык богов, а не людей…
- Приходи точно к назначенному времени, - сказал киллер. - Не шарахайся. Встал внизу у спуска в рестораны, увидел, и бей. - Профессор ещё раз представил перед собой лицо китайца. Только бы не ошибиться, азиаты все на одно лицо. – Потом на выход! На всё про всё минут пять. - К счастью, азиат на лестнице был один. Увидев кого-то парня, поднимающегося ему навстречу в куртке и капюшоне, он улыбнулся. Москва нравилась ему.
- Китайский мафия, русский девочка! – Шофёр возил его на шестисотом. Сам за руль аферист от восточной медицины садиться не хотел, и какой же русский не любит быстрой езды! Да ещё без правил. Ещё доставали грузовики. Китайцы собирались в ресторане «Северо-восточный» на первом этаже в китайском общежитии на Дмитровском шоссе.
Русский, опустив глаза в пол, вдруг пошёл навстречу ему лоб в лоб, Сергей хотел отступить влево. Вместо него это сделал китаец, чтобы уступить русскому дорогу. Начнёт выступать ещё как все славяне, связываться с местными ему не хотелось. Он сделал шаг вбок, заметил, в левой руке у русского что-то блестит, то ли лезвие, то ли фонарик. Этот отблеск мужчина быстро переложил в правую руку, направил ему в живот этот свет, вогнал луч. Это было больно.
Профессор включил военное мышление. Когда враг не сдаётся, его уничтожают! Толстый поц из Поднебесной неожиданно шагнул влево. Сергей увидел перед собой конец лестницы. Он был внизу слева, китаец вверху справа от него. Китай центр мира, середина, пуп Земли и колыбель боевых искусств? Профессор нехорошо усмехнулся, китаец сделал ему подарок! Бей первым, Фредди, и бей справа в печень.
Поэт перекинул «золинген» в правую ладонь и со всей мочи, если не сказать, дури, утопил его азиату тоже в правый бок снизу вверх, как учили. Все же нож чуть скользнул по рёбрам. История не тротуар Невского проспекта, всего не угадаешь! Но потом его немецкий друг, могут же быть у русского друзья в Германии, послушно скользнул прямо вниз и исчез. Рукоятку клинка поглотил костюм китайца. Надел он жилетку или нет, профессор не заметил. Было не до того!
Больше он, собственно, ничего не видел. Китаец молча упал с лестницы на живот вниз лицом как подкошенный. Он был как все земные боги. Дашь им лоукик по ногам посильнее, рассыпаются в труху, у них глиняные ноги.
Поэт вышел через главный ход, улыбнулся стоящему на дверях фейс-контролю и покинул здание. Он гуськом перебежал дорогу и пошёл вверх по направлению к Красной Пресне. Недалёко отсюда жил, работал и умер от наркотиков Владимир Семёнович Высоцкий. Почти у перехода к метро, заехав колёсами на тротуар, путь ему перегородила красная «девятка», за рулём был Синий. Он не успел побриться и трёх дневная щетина делала его похожим на Джона Саксона из фильма «Войти в дракона», где негодяя Хана отправил к праотцам непобедимый Брюс Ли.
Синий махнул ему рукой на пассажирское сиденье. Профессор нырком вбросил тело в «девятку», лёг на заднее сиденье. Он не волновался, мандраж придёт потом. Сейчас он расслабил все тело, чтобы хотя бы немного отдохнуть. Убить человека, вообще это быстро.
- Перчатку, - сказал Синий, выруливая на Садовое кольцо. - Профессор, не вставая, стянул с руки и передал ему перчатку. Синий покрутил ручку, приоткрыл окно, выбросил её по ходу движения машины. Юркая красная капля помчалась в сторону парка Горького. Через пять минут позвонил киллер.
- Синий, отвези его на «Сокол» домой. - «Девятка» развернулась через две осевые. Сергей не знал, что Шах все время был сзади него на расстоянии вытянутой руки! И вышел почти вслед за ним, наступив ногой на спину китайца для верности, что-то хрустнуло.
В этот момент лезвие, не выдержав угла и веса киллера, вошло китайцу плашмя в живот почти до позвоночника. Потом сердобольные посетители международной выставки, проживающие здесь, в основном тоже иностранцы, аккуратно вытянут за пупочку на рукоятке параллельно полу нож профессора. Кровь хлынет не на них, а на пол, затопив и лестницу, и покрывающий её пыльный ковёр как из свиньи. Китаец затрещит по-китайски:
- Фееееей… - Посмотрит себе в переносицу, оставит глаза в этом положении. Экспертиза установит, рукоятка ножа расплющила печень, лезвие прокололо лёгкое.
— Это ж как надо вдарить, - пробурчит старый патологоанатом. – Какой-то Чикатило! - Профессор не был садистом. Шах начинал учить его любить свет. Полковник был доволен. Они с киллером ели в ресторане «У Пиросмани» рядом с Новодевичьим монастырём отлично зажаренного цыплёнка. – И в декабре не каждый декабрист!
- Нам «Хванчкару», - попросил киллер. Это вино очень любил Сталин, самый эффективный из всех топ-менеджер. – Этот декабрист!
- Декабрист без базара! По определению. И по сто, - попросил полковник, - и сама не уходи?
- Скажете тоже, не уходи, - показала ряд белоснежных зубов только приехавшая из Молдавии официантка, новенькая.
- Ещё раз расскажи? Как-как, говоришь? – попросил полковник. Киллер ещё раз рассказал о переброске ножа в правую руку его киллером.
- Он талант! - Полковник оглушил небольшой зал ресторана смехом. Сидящие за столиками даже переглянулись, праздник у человека. Киллер скромно промолчал.
- Нееет, - не мог прийти в себя полковник, - в первый раз на дело сразу на мокрое, да ещё с ножом, да ещё устроил! Ну красава! Где он служил? - Киллер рассказал, что знал о Сергее. - Жалко в Афгане не был… - Александр Андреевич задумался на секунду, - слушайте, дайте ему машину! А? Он водит? Ту «девятку». Там салон кожаный… - Машина была реэкспортная. - Пусть катается по городу, рассекает! - Ляпа тоже был рад!
- Красааавчик! Думал, порожняк, азовский банк катаем! - Азов до революции не имел собственного банка, был заштатным провинциальным городом. – Очко заиграет так, перекусит лом. С убийства начинает! Резко.
- С правой хук ножом в печень? – спросил официант. – Жёстко! Ну в Москве как в Москве.
- А он и глазом не моргнёт, - рассказывал пацанам отвозивший Аруту домой Синий. – Целлофан сзади даже хотел постелить, вдруг блевать начнёт? Звать Ихтиандра! Хорошо, что не постелил.
- Друг мой человек не злопамятный, - сказал киллер. – Отомстит и забудет.
- Было б сказано, - подхватил его Ляпа, - забыть успеем.
Через день киллер привёз Сергею доверенность и ключи. Сказал, можешь поставить газ, если хочешь, твоя машина. Потом они поехали в ирландский магазин на Арбате, Сергей купил себе тройку «Хуго Босс», в ней он сразу стал похож на позднего Бродского. Он оставил «девятку» на платной стоянке на Калине, так москвичи называют Калининский проспект, и пешком поднялся по бульвару в Литинститут. Пара началась. Темой урока было избегание глагольной рифмы. Ученики покосились на новый прикид профессора. Вахтёр на дверях им сказала:
- Наследство получил!
Киллер поднялся в бар «Жигули», попросил себе холодного пива.
- Только чешского! - Пока все шло хорошо. Потом он вынул из кармана складной телефон, раскрыл, позвонил Оле: - Сегодня к шести буду дома! Что-нибудь приготовьте, что поднимает потенцию.
- Конечно, милый, - сказала Инна. Любить двоих как это трудно! Как тяжело любить двоих.
Самый страшный враг себе сам человек! Вчера поэт переступил черту. Взял билет в один конец и сел на поезд. «И кто принудит тебя идти с ним одно поприще, иди с ним два»! Ты будешь убивать ещё и ещё, таков бандитский мир. Каждому свои ограды, каждому свои «Кресты».
Конец двенадцатой главы