Удивительно, насколько непохожими могут быть одни и те же явления. Вроде слова одни, а понятия, ими обозначаемые, варьируются от нуля до бесконечности. Вроде «беременность, роды, материнство» – что-то предельно конкретное и однозначное, ан нет. Глубина и температура разнятся от тёмно-фиолетового до солнечно-жёлтого.
В первую беременность я торжественно несла себя, как хрустальную вазу, и не поднимала ничего тяжелее букета цветов. Во вторую беременность я тягала коляску по непроходимому воскресно-утреннему снегу в 30-градусный мороз, потому что оставаться дома с жизнерадостно-активным двухлеткой было энергозатратней. В первый раз я хотела родить идеально, и, когда моё «идеально» не случилось, очень огорчилась. Второй раз я хотела родить так, чтобы все участники процесса были живы, и, когда моё скромное пожелание сбылось, меня накрыла волна окситоцинового счастья. Первое материнство стало для меня историей преодоления и поиска, а второе – историей нежности и любования. Ну, а если поподробнее, то дело было так.
Все мои беременности и роды (интересно, два раза – достаточная для выведения статистики выборка?) можно назвать лёгкими. Но есть в этом слове что-то обесценивающее мои усилия, мою, пусть и небольшую, но борьбу за радость каждого дня. И поэтому я не скажу «легко», а скажу «плодотворно». И, хоть всё самое трудное и загадочное взял на себя Бог, в этом присутствовало и моё осознанное и неосознанное сотворчество.
В беременность меня снова не познакомили с его величеством Токсикозом, и моё состояние в самые тяжёлые дни не опускалось ниже отметки «удовлетворительно». Это было очень кстати, потому что семейная логистика не подразумевала мой выход из строя. Конечно, если бы да кабы, пришлось бы искать какие-то варианты, но кабы не случились, и поэтому всё было по-старому: половину недели муж проводил на учёбе, вторую половину – на приходе в другом городе, а я без всяких половин заботилась о нашем (уже) старшем сыне, где-то на самой далёкой периферии жизни оставаясь студенткой Литературного института.
Иногда было трудно физически, потому что хочешь не хочешь, а приходилось поднимать Давида в ванну или коляску, а это чуть тяжелее, чем букеты цветов. Чаще, чем иногда, было трудно морально, и тогда я заказывала такси, брала (15 килограммов) Давида в охапку и ехала в гости к такой же молодой беременной маме-матушке, чтобы организовывать клуб одиноких жён, мечтать о нашей бурной самореализации, которая непременно настанет, конечно, настанет, Давид, не бей девочку лопаткой, совсем скоро настанет, осталось только родить, и всё.
По здоровью всё было ровно. То есть, конечно, каждый мой приём у врача начинался со слов: «Много набрали, плохо, надо худеть». В какой-то момент мне даже поставили гестационный диабет, и, несмотря на то, что эндокринолог снял диагноз, однажды написанное слово не вырубилось даже топором, так и перекочевав в мой родовой сертификат. Я чувствовала себя хорошо, насколько это возможно в весе +20 килограммов. Конечно, спина, конечно, бессонница, но это же мелочи, да, мелочи?..
Моей главной беременной задачей было научить Давида ходить ножками, чтобы, когда родится второй, иметь возможность без помощи гулять с детьми. Эта задача потребовала много нервов и выдержки: мало того, что дорога к цели (обычно целью были храм или площадка) занимала в десять раз больше времени, чем на коляске, от цели ещё нужно было добраться домой. Иногда уставший Давид садился на землю и отказывался идти, и мне приходилось развивать в себе навыки уговоров и дипломатии, потому что, в отличие от сильного папы, я не могла просто взять и понести извивающегося ребёнка на руках. Хотя чего уж там, приходилось и нести, а потом ночью, когда Давид уснёт, наконец-то прислушиваться к малышу и говорить: «Да, у нас тут весело, рождайся скорее, мы тебя очень ждём».
В этот раз мой беременный страх звучал так: «Куда я дену Давида, если начну рожать без мужа?» Уставший от бессонницы мозг постоянно крутил варианты, как я среди ночи звоню соседям, как муж не берёт выключенный на службе телефон и так далее. При этом я с робкой надеждой продвигала идею партнёрских родов, которые в первый раз не состоялись из-за ковидных ограничений (даже сейчас для партнёрских родов требовался экспресс-тест), а второй раз были под угрозой из-за далёкого служения мужа и отсутствия помощников для присмотра за Давидом. Но в итоге всё сложилось: роды случились в будний, не богослужебный день, и дома, кроме выходного мужа, была мама, приехавшая на мою сессию (да-да, та самая периферия жизни).
Час икс настал 4 мая, в день маминого 55-летия. Я проснулась в полночь от лёгких, почти игрушечных схваток. Полежала, счастливая, что все дома. Поняла, что не усну, и пошла набирать ванну. Каждую схватку – мягкую и желанную – принимала с улыбкой, закрывала глаза и тихонько пританцовывала. Чисто от нечего делать скачала счётчик схваток и, недоверчиво удивившись, увидела интервал в 3 минуты. Подумала: «Да ну, не может быть». Но всё-таки разбудила мужа, и мы поехали в роддом, находящийся в 30 минутах от нас.
В дороге я вновь с недоверчивым удивлением почувствовала потуги. Не стала говорить об этом мужу (зачем водителю со стажем 1 месяц дополнительные стрессы?), сказала уже акушерке в смотровой. Так и оказалось: раскрытие 10 см. «Вам каталку или дойдёте?» – спросила она. А я, не дожидаясь конца вопроса, уже побежала в родовую, на ходу крича мужу, взявшему на себя всю бумажную волокиту: «Ура, скоро родим!» Акушерка едва догнала меня и улыбнулась: «А вы, видимо, смелая». А я не то чтобы смелая, просто… Ура, девчонки, началось! Я рожаю на 41-ой, а не на 43-ей неделе, как в первый раз! Все месяцы тревог и вопросов «а когда» останутся позади. Сейчас я увижу его, маленького и желанного, сейчас возьму его на руки, сейчас-сейчас, ещё чуть-чуть, последний рывок…
Даже в таких лёгких родах, как у меня, потуги – это трудно. Это жертвенный труд, это момент, когда нельзя огорчаться. Надо собраться и подчинить все свои эмоции и мысли одному порыву, надо забыть о себе и помочь тому, кому сейчас труднее, кто преодолевает один из самых тяжёлых рубежей в своей начинающейся жизни. Эти 40 минут я провела лёжа, и, по какой-то счастливой физиологической случайности, стандартное родовое кресло вполне отвечало моим потребностям в удобстве. Я чувствовала себя спокойно и расслабленно и говорила всё, что приходит в голову. А в голове было три мысли: «Господи помилуй», «сыночек мой», а ещё почему-то «сколько женщин сейчас рожают вместе со мной?». Этот вопрос врачей насмешил, и они мне так и не ответили. Неудовлетворение любопытства было единственным акушерским насилием в моей счастливой истории, где каждый сотрудник роддома – про помощь, поддержку и фразы «молодец, ты справляешься», «последняя потуга, сейчас родим», «четыре с половиной, не меньше».
Я думала, что после первых 4300 граммов меня не удивить. Оказалось, удивить. Особенно учитывая тот факт, что я родила без разрезов и разрывов. За три часа с момента первых схваток, проведя в роддоме 40 минут, я родила богатыря весом 4620 граммов.
Малыша положили ко мне на грудь, муж перерезал пуповину, пять минут суеты – осмотра, взвешивания, пеленания, – и врачи исчезли, а мы остались втроём: папа, мама и новорождённый Яшка. На часах – 3:10, все родные ещё спят и не видят отправленных сообщений. Мы любуемся малышом, обсуждаем прошедшие роды и благодарим Бога за это счастье и любовь.
Впереди – три курортных роддомовских дня. Да, вначале я немножко переоценила свои силы и по дороге в туалет чуть-чуть упала в обморок, где меня нашла испуганная медсестра. Но чай и шоколадка (лучшее лекарство, я считаю) исцелили меня настолько, что я уже не видела причин пропускать лекции и подключилась к теоретической стилистике (да-да, периферия жизни). Но слушала я, конечно, вполуха, потому что как можно оторваться от этого дивного младенца, смотрящего на меня неземным взглядом? И зная, что дома начнётся суета, я спешила надышаться этим новорождённым счастьем, которое вошло в нашу жизнь так деликатно и бережно, будто бы говоря: «Папа, мама, не волнуйтесь, мне много не надо, я знаю, вы и так устаёте, я просто хочу, чтобы мы с вами улыбались друг другу, можно?»
Вот так родился наш Яшка, наш Иаков Родионович Чебан. Родился и принёс в своих маленьких ручках много-много радости и любви.