Сходу и под дых: дружба между паствой и священником невозможна.
Спорный тезис, согласна. Мне он самой не очень нравится. Сразу хочется приводить контраргументы, которых хватает. Поэтому переформулирую иначе: дружба между паствой и священником возможна только в формате отношений младший и старший. Не на равных.
Да, ребёнок и родитель могут дружить в значении «приятно проводить совместное время» или «уважать друг друга». Но родители не будут посвящать ребёнка в проблемы своей интимной жизни или говорить ему: «Мы понятия не имеем, как тебя воспитывать». Потому что ребёнку нужен устойчивый мир, в котором папа и мама – мудрые взрослые. Конечно, он будет расти, спорить с родительской мудростью и, возможно, найдёт другие ответы на жизненно важные вопросы. Но чтобы спорить, нужна база, нужно начальное мировоззрение, нужен человек, который объяснит, что конфеты едят на десерт, после школы поступают в институт, а замуж выходят по любви.
Да, ученик и учитель могут дружить в значении «радостно приветствовать друг друга» или «вместе ходить в походы». Но учитель не будет говорить ученику: «Современная система образования – полнейшая дребедень, а наш учебник – бестолковый». Потому что ученик не готов к сомнениям учителя. Кроме того, ученик с наивным детско-подростковым эгоизмом считает, что его температура – средняя по палате. Что если он не любит физику, то и все её не любят. Что если ему легко даётся тригонометрия, то это – норма, а Петька с задней парты просто дурак. Он не понимает, что у Петьки разводятся родители, и ему сейчас ни до чего. Но это знает учитель, который видит, кому сейчас нужна строгость, а кому – мягкость, кому задать дополнительное задание, а кому – отменить даже основное.
Да, Христос называет апостолов друзьями. Они делят между собой еду и кров, и Он откровенно говорит с ними, хотя они раз за разом не вмещают Его слова. Но в кризисный момент Гефсиманской ночи Он молится до кровавого пота один. Апостолы спят, они ещё не понимают Его боли, они не могут быть Его поддержкой, потому что в их отношениях Он – взрослый. И Христос говорит о своём страхе не им, младшим, а равному Ему Отцу.
Есть дружбы на равных, когда в жилетку могут поплакаться двое. А есть – когда поплакаться может только один, а второй остаётся не дрогнувшим плечом. И паства нуждается именно в таком сильном и уверенном взрослом священнике, который знает, куда он ведёт людей. Получивший епитимью не ожидает, что священник будет делиться своими педагогическими сомнениями: «Нужна была тебе эта дисциплинарная мера или не нужна, как ты себя чувствуешь, мы же остались друзьями?» Исповедующийся хочет услышать ответ, а не взаимную исповедь: «У тебя проблемы в семье? Понимаю, брат, та же петрушка». Не нужна сейчас эта петрушка, даже если она есть. Не нужна критика церковного начальства. Не нужны описания своего духовного кризиса. Не нужно. Не здесь, не сейчас, не с ними. Об этом – с равными и со старшими: с Богом, опытными духовниками, преподавателями или коллегами-священниками.
Дело не в гордости и не в том, что паства хуже, ниже или глупей. Она всё поймёт: и семейные неурядицы, и духовные проблемы. Просто одновременно с пониманием человека по имени Коля она потеряет отца Николая. Так уж устроено, что, чтобы учить и руководить, нужны иерархия и дистанция. Такие вот канцелярские слова вместо желанных слов о любви и свободе. Потому что, к сожалению, сейчас я часто наблюдаю, как панибратская близость к алтарю может развращать. Эдакое «я знаю много священников» в значении «да я у Бога свой, имею прописку в Царствии Небесном». Но, хотя Иуда лично знал Христа, это не уберегло его от греха.
Делиться сомнениями и признавать ошибки – иногда проявление мужества и силы, а иногда – малодушия и слабости. Потому что не каждое плечо выдержит вес нашей честности, а друг друга надо беречь. И как бы это не перепутать, как бы не навредить…