Целыми днями занимаюсь странным и удивительным: предотвращаю неуютность.
Не знаю, помните ли вы это чувство, давно дело было, но вот просыпаешься ты в темноте мокрый, обписанный. Это холодно, липко, а ещё необычайно обидно. И настроение сразу соответствующее – капризное, не веслое. Лежишь с заледенелыми ногами и хнычешь от жалости к себе. И тут приходит мама. Обнимает тебя сильными и мягкими руками и говорит весело, с хитринкой: "Проснулся, радость моя? Ой, как я соскучилась! Пойдём яблочный пирог делать?" И помогает это липкое и холодное снять, сдёргивает простынь с кровати, чик-чик, и уже вокруг всё свежее, с персиковым запахом кондиционера, штанишки такие сухие и тёплые, что сразу становится веселее.
И ты идёшь на кухню пить чай, а там горит свет, булькает чайник, и мама смешивает в большой миске яица с сахаром, и ты очень-очень хочешь ей помочь и просишь венчик. И она дает, и ты мешаешь тесто, потихоньку облизывая сладкие пальцы, пока никто не видит, и случайно просыпаешь муку. А мама – чик-чик – и всё вытирает. И на кухне снова чисто, и обсыпанная мукой кофта весело полощется в стиральной машине, а ты снова чистый и сытый читаешь с мамой книжки.
И целыми днями я занимаюсь вот этим. Замру на несколько минут с телефоном, и вот уже где-то кто-то нуждается в моих маминых руках.
И мне ужасно лень менять этот очередной памперс. Да ладно, ещё поползает немножко, ничего страшного. Смотрю на него, а он весь в слюнях, волосах и песке. Откуда, спрашивается? И жалко его, и смешно. И вот я снова надеваю свежий памперс и чистенький комбинезон, и складываю машинки, чтобы в очередной раз протереть пол, и слышу, как от радости, благодарности и вкусного перекуса памперс опять наполняется тем-чего-нельзя-называть, а то любознательный и вредный трёхлетка только это слово и будет говорить ближайшие полчаса.
Удивительно это всё. Совсем не про меня. И при этом, ну надо же, уже три года, как про меня.
А недавно задумалась о духовном. О том, что прихожу в храм – растёпанная, не выспавшаяся, с набитыми игрушками карманами – и только беру: заботу, внимание, суп с пампушками в трапезной. А там есть женщины, которыми любуюсь, которым хочу подражать: они всегда с ласковым словом в кармане, с подарками на твой (откуда они узнали?) день Ангела, с домашним пирогом – на здоровье, угощайтесь все. И захотелось так же, хоть разочек. Побыть хозяйкой, побыть отдающей, побыть любовью.
И побыла: усадила старшего смотреть мультик, дала младшему пластмассовые контейнеры и занялась субботне-вечерним пирогом. И знаете... Поняла, что сейчас – это не то. Не духовность, а какое-то тоненькое, едва уловимое тщеславие. Что мне легко испечь пирог, за который скажут десять "спасибо". И легко написать текст, который соберёт букет лайков и комментариев. А вот менять этот сто первый памперс – трудно. То есть трудно, если думать в эту минуту о себе.
А если думать о них – то как можно иначе? Как не утешить холодного, голодного, уставшего и капризного, если ты – всё, что у него есть?
Целыми днями я делаю тепло, мягко и сыто. Об этом никто и никогда не узнает. Но у двух маленьких мальчиков, которые однажды станут взрослыми мужчинами, останется едва уловимое неизвестно откуда взявшееся чувство: мир – уютный, и если ты плачешь – чьи-то мягкие сильные руки вытрут твои слёзы.