Есть пространство для ветра, а значит, и ветер грядёт,
Есть опора для света, а значит, и света прибудет.
Озираясь сторожко, уходит из памяти тот,
Кто для русской культуры был вроде коросты приблуден.
Знаем мы, что Суворов по матери был армянин,
Что еврей, написавший нам песню про русское поле,
Был такой не один. Разве Пушкин как прежде один,
Мы другого такого арапа едва ли припомним.
Не окончен наш путь, пусть на время он был отчуждён
От традиции прежней. Придут и другие, я знаю!
А патлатые лохмы эстрадной поры примадонн —
Только след на песке, только рыжая пена морская.
Мы воспрянем, друзья, и прекрасен наш будет союз! —
Для кого-то лицейский, для многих, быть может, советский,
И по кромке прибоя осклизлые студни медуз
Для волны набегающей больше не будут довеском.
Пусть пока что та пена, что въедлива, душна, стара,
Неизбывно ярится местами на сумрачном гребне,
Есть пространство для мысли, а значит, и мыслить пора,
Есть опора для духа, а значит, мы духом окрепнем.
Будет праздник для сердца, таков непреложный закон!
Мы от копоти чёрной работы отмоем ладони,
И заменят на постерах пошлых кривых примадонн
Бесконечно живые и нежные наши мадонны.