3-2-13
К именью Болконского, князя Андрея,
Уже приближалась вся зона войны;
Различные слухи в окру;ге всей сея,
И люди не знали себя как вести.
Ростов и Ильин и вернувшийся с плена,
Тот самый Лаврушка, что был денщиком,
В попытках добыть до французов и сена,
Гусар ещё с ними, они все — верхом.
Направились все в Богучарово дружно,
И лошадь в пути испытать Ильина,
На скорость, выносливость, это всем нужно,
Не терпит всё слабое эта война.
В село они въехали медленным шагом,
Где возле амбара — толпа мужиков,
Дышала уже слишком пьяным угаром,
И вряд ли вязавших собой пару слов.
Встречая родных, русских всех офицеров,
Не все сняли шапки из тех мужиков,
Они не явились достойным примером:
«Могли наломать вместе кучу всех дров».
Толпу дополняла ещё группа пьяных
И вышедших из кабака мужиков,
Настолько весёлых и норовом рьяных,
Уже распевающих песню без слов.
Один из участников этого вече
К Ростову успел подойти из толпы,
Вопрос ему задал нормальною речью:
— Мол, кто и зачем к нам нагрянули вы?
— Французы мы, — молвил Ильин как бы в шутку,
И с нами вот сам, этот Наполеон, —
И он указал на гусара Лаврушку,
Который, конечно же, очень смешон.
— Так, стало быть, вы из гусаров, все наши,
А много ли вашей здесь силы у нас?
— Да, много, и все мы — защитники ваши,
Теснит нас француз только временно счас.
— А что здесь за сбор такой, вроде как праздник,
— Решаем мирские дела меж собой,
А ты, (на Ростова), я вижу — начальник,
А как же французы, вдруг ринутся в бой?
— Сражаться нам есть кому с этим французом,
Но вы должны сеном бы нам пособить,
Ни что не должно здесь достаться рейтузам,
Мы им не оставим ни хлеба, ни пить!
От барского дома бежали к амбару
Мужик в белой шляпе, две женщины с ним,
Ильин, тот заметивши женскую пару,
Красою Дуняши мгновенно раним.
— Моя госпожа, — бойко молвит Дуняша:
— Болконского князя, почившего дочь,
Просила узнать как фамилии ваши,
Она и знакомству так с вами не прочь.
Тотчас за Дуняшей причалил к Ростову,
Конечно, Алпатыч, как верный слуга,
Он робко, но внятно донёс своё слово,
Как старший, в хозяйстве — всему голова.
Моя госпожа, находясь в затрудненье,
На случай невежества сих мужиков,
Из них кто-то главный дал распоряженье,
Не выпускать госпожу из оков.
С утра вся готова княжна для отъезда,
Но грубый наш, здешний и пьяный народ,
Решил, госпожа будет им здесь полезна,
И ждать вместе с нею француза приход.
Ростов и Алпатыч направились к дому,
Где их с нетерпением ждала княжна,
Она вся в расстройстве ему, как родному,
Поведала все в их именье дела.
Сначала взаимное было знакомство,
Приятную новость Ростов здесь узнал:
Закончилось в доме его «вероломство»,
Он близким знакомым княжне теперь стал.
Судьба вновь свела его с княжеским кланом,
Стал чуть ли не родственник этой семье,
Не мог он играть роль людей с их обманом,
Он весь «растворился» в семейной беде.
Поведала Маша о всех своих бедах,
О сходке бунтующих их мужиков,
Измене, рождённой в мужицких их «недрах»,
И, прямо так скажем, враждебных голов.
По сути всех дел, стала пленницей Маша,
И вместе с наследником, малым князьком,
Они, как подарок, как полная чаша,
Презент для французов являли вдвоём.
Ростов покорён был подробным рассказом,
Она — беззащитна в руках с малышом,
Глубоким, лучистым, приветливым взглядом,
Смотрела в глаза с чувством, как нагишом.
Когда же Ростову она сообщила,
Что это случилось на следу(ю)щий день,
Отца похорон, сама еле выжи;ла,
Нависла над домом зловещая тень.
Она захлебнулась, дрожал её голос,
Скрывал свои чувства гусар наш с трудом,
Но он, как мужчина, как истинный колосс,
Решил разрубить весь мужицкий дурдом.
Не скрыть от княжны впечатленье рассказа,
Ростова пронзил её чувственный взгляд,
И он, как увидел, так с первого раза,
Лица некрасивость не принял за яд.
— Я счастлив, княжна, что заехал случайно,
Готов оказать вам всю помощь в бою,
Вы можете ехать открыто, не тайно,
Я с честью охрану представлю свою.
Ростов бы за счастье своё счёл знакомство,
Однако в беседе почтительный тон,
Хранил, соблюдая приличий упрямство,
Несчастье княжны не использовать в том.
Княжна оценила галантность Ростова:
— Я так благодарна, спасли вы наш род,
Мне трудно найти подходящего слова,
Мы в вашем лице, наконец, нашли брод.
Надеюсь, всё это — недо;разуме;нье,
И в этом никто не был так виноват,
Меня извините, пропало терпенье,
Я рада знакомству, как тоже мой брат.
3-2-14
— Нет, брат, моя Дуняша — прелесть, —
Ростову молвил так Ильин,
Пытаясь погасить в нём горесть,
В проблемы все вставляя клин.
Но, увидав лицо Ростова,
А также злобный графа взгляд,
Не мог он вымолвить и слова,
Как будто проглотил он яд.
— Разбойники, кругом измена,
В них тоже затаился враг,
Она — кипящая в них пена,
Душить горазда наш очаг.
Они достойны наказанья,
Они — внутри как будто враг,
Не знаю, чьи те приказанья,
И где таится их очаг.
— А ты, чего смотрел, начальник,
Чего молчишь, ты, старый хрыч,
Ты сам, наверное, изменник,
Не мог стряхнуть с них этот бич!
Да как же правишь ты хозяйством,
Коль верных нет вокруг людей?
Развёл здесь вольностей ты царство,
Уж целый полк твоих червей!
В своё Алпатыч оправданье
Позволил высказать ту мысль,
Что «закоснелость» в их сознанье,
Ума одна осталась гниль.
Что в настоящую минуту,
Перечить неразумно им,
Унять, распутать эти путы,
Им страх лишь в том необходим.
В лице военной всей команды,
Послать бы прежде нам за ней…
— Я накажу сам эту банду,
Со мной достаточно людей!
Сопутствуемый «комендантом»,
Военную всю вспомнив злость,
Он, данным армией мандатом,
«Пошёл ломать гнилую кость».
Толпу покинув у амбара,
Гусары шли на зов княжны;
Толпа под впечатленьем кары,
Вся развязала языки.
Четыре боевых гусара
Нагнали страху на толпу,
В том плане — не было; б кошмара,
Немного сбив их гнев «во лбу».
Меж ними всплыли разногласья,
Зачем задерживать княжну,
Не стало общего согласия
Во взгляде на свою борьбу.
Сам Дрон был против задержанья,
Как только выразив протест,
То Карп во гневе нарастания,
Казалось, Дрона просто съест.
— Ты, Дрон, был старостой всё время,
Ты ел нас поедом всегда,
Ты не готов облегчить бремя,
Кубышку вырыл, и — айда!..
А мы дома свои разрушим,
Предав всё нажито огню…
Другой на Дрона гнев обрушил:
— Свою ты защищал родню:
В солдаты выгородил сына,
А Ваньку моего забрил,
Такая, Дрон, тебе картина,
Ты наших мужиков забыл.
Тебе уже до нас нет дела,
Ты просто стал господский пёс,
У нас всё в гневе закипело,
Ты нас считаешь за овёс.
Тотчас все прекратились речи,
Когда отряд лихих гусар,
Предстал пред ними в новой встрече,
Преподнести гусарский дар.
Тот самый Карп с нагой улыбкой,
Взяв на себя за всё ответ,
Уверенный в поддержке дикой,
Вперёд всех вышел, как на свет.
Напротив, Дрон ушёл подальше,
Куда-то в задние ряды,
Он как бы чувствовал, что дальше…
И заметал свои следы.
Ростов, наполненный весь гневом,
За бунт во времена войны,
Он с командирским тем напевом,
И с присуждением вины…
Рукой, дотронувшись до сабли,
Издал свой громогласный звук,
Надежд исчезли даже капли,
Без примененья сильных рук:
— Кто староста у вас в отряде?
Ко мне, ну, выходи вперёд!
— На что он вам, чего же ради?..
Едва успел открыть он рот…
Как мощным боковым ударом,
Карп оказался на земле,
Удар подействовал недаром,
Толпа жила уже во мгле.
Во мгле враждебных настроений,
И гневом крепостных крестьян,
Своих, мужицких всех решений,
Облегчить крепостной изъян.
Толпа, увидев, дело плохо,
Снимали шапки все долой;
— Так староста, иль все оглохли?!
Он что, с французом — к нам домой?
В толпе роптать всё больше стали…
— Вас кличут, Дрон Захарыч, счас…
— Ну, бунтовать вы не устали?
Солдатам стыдно за всех вас!
Поднявшись, Карп — уже понуро:
— Порядки мы свои блюдём…
Собраньем старички решили…
Благополучии своём…
— Так это — бунт, а не собранье,
И бунт во время всей войны,
Изменники вы все, заранее
На фронт послать вас всех должны!
Бессмысленность их уговора
Уже понял пытливый взгляд,
Нужна решимость приговора,
И боле сильный в деле яд.
— Вяжи его! — отдал команду,
Но было некому вязать;
— Я уничтожу эту банду,
Они посмели возражать!
Алтапыч взялся за подмогу,
Он кликнул верных мужиков,
Нашлись такие, слава богу,
Среди обманутых голов.
Ростов кричал неумолимо:
— Где староста, он что — сбежал?!
Дрон вышел, стало нетерпимо,
Он терпеливо ожидал.
Как повернётся всё здесь дело,
Как говорится, чья возьмёт,
Но, видя, дело прогорело,
Он вышел из толпы вперёд.
— Вяжи его, Лавруша, тоже!
Пред нами два уже врага,
Сам староста — совсем негоже,
Изволил выставить рога!
Ещё нашлись две пары верных,
Колеблющихся всех персон,
Стояли рядом, как на нервах,
Но, всё же усекли резон.
— А вы все слушайте, отныне,
Сейчас же — марш все по домам,
Вы все изменниками слыли,
Но бунтовать я вам не дам!
— Да, не желали мы обиды,
Нас взбаламутил Карп-француз,
Да, завелись средь нас и гниды,
Нам лишних навязав обуз.
Виновных повели в поместье,
И заперли в глухой рундук,
Погас сей бунт с гусарской местью,
Конечно же, к гусарской чести,
Княжну избавив от всех мук.
Чрез два часа все те подводы
С упряжкой тех же лошадей,
Как будто ждали все погоды,
В сопровождение людей;
Грузились княжеским всем скарбом,
И вновь командовал всем Дрон,
Княжной прощён он стал недаром,
Он как бы вновь взошёл на трон.
Не навязав княжне знакомство,
Он после бунта мужиков,
Село объехал с беспокойством,
И сена несколько возов;
Он приобрёл всех убеждая,
Гусары — все на лошадях,
И в то же время ожидая,
Княжны отъезд на радостях.
С десяток добрых вёрст дороги
Сопровождал княжны обоз,
Ему понравились «отроги»
Из Лысых Гор, и — все «пороги»,
Как «обивал он там всерьёз».
Простился с ней уже в Янкове,
С почтеньем, целованьем рук,
Расставшись с ней на добром слове,
И с зарожденьем в сердце мук.
— Не заслужил я благодарность
За вас спасение, княжна,
Обычную являя данность,
Нам честь дворянская важна.
Однако — больше, чем доволен,
Остался, усмирив крестьян,
Я счастлив, будучи неволен,
Случайно посетив ваш стан.
Прощайте, вам желаю счастья,
И даже новых с вами встреч,
Дай бог вам пережить ненастья,
Князей Болконских честь сберечь.
Порыв не выразив словами,
Но выражением в лице,
Сияньем, нежностью, цунами
Засели в этом молодце.
Ей трудно было в то поверить,
Что не за что благодарить,
Успела в нём она заметить,
Души всю благосклонность вскрыть.
Сумел понять её всё горе,
И смерть отца, и бунт крестьян,
Потерю двух имений вскоре,
И общий жизненный изъян.
Одна оставшись на прощанье,
Немного волю дав слезам,
Ростов привлёк её вниманье,
Мужчина видный был он сам.
С ним встреча потрясла Марию,
Как меч, вонзилась вдруг любовь,
В такую пору, в ту стихию,
Но — закипела в деве кровь.
Но, как не стыдно ей признаться,
Что это — первая любовь:
«Не в силах я и отказаться,
Впервые закипела кровь.
Никто не будет знать об этом,
Себя лишь буду тешить тем,
Любовь, как чувство, рикошетом
Мне вновь добавила проблем.
Но, в то же время стало легче
Переносить весь комплекс бед,
Любовь расправила мне плечи,
Хотя мне и немало лет.
Я светлое своё всё чувство
Сквозь годы жизни с ним пройду,
И коль судьба и будет грустна,
В судьбу, как знамя пронесу».
Она всё вспоминала взгляды,
Его все нежные слова,
Он был мужчина той плеяды,
Когда кружится голова…
«Всё в жизни может стать возможным,
Случайный к нам его приезд,
Отказ сестры Андрею — сложным,
И перемена чувств и мест.
Сам бог связал нас с ним знакомством,
Не бросил он меня в беде,
Пресёк крестьян он вероломство,
А сам — герой он на войне!»
Ростов стал тоже рад их встрече,
Он как бы стал совсем другим,
Весёлым, бодрые все речи,
Друзья шутили все над ним:
Поехал, мол, гусар за сеном,
Невесту там он подцепил,
И сеном, и любовным пленом,
В богатство тоже угодил.
Сердился он над этой шуткой,
Но мысль о Марье, как жене,
Не стала просто прибауткой,
Он часто думал о судьбе.
Женитьба на такой богатой
Развяжет узел всех проблем,
Поместье в виде дома-хаты,
Домашним будет помощь всем.
Не мог желать жены он лучшей,
Богатство, нравов чистота,
Сердился над судьбой могучей,
А как же Соня жить должна?..
А как же данное ей слово?..
И потому на шутку зол,
У них же с Соней всё готово:
«Забить в судьбу с ней вместе гол!»