Куролесил тучный месяц
В небе мокрого апреля.
Где сиреневые звезды между тучами горели.
Веселился, звёзд таская
За сиреневые косы.
Те, испуганно мигая,
Затухали
Без вопросов.
А внизу, ещё без листьев, на едва ожившей тверди
Длинноногие деревья восстояли точно Жерди.
И, смущение скрывая
наготы и безфигурья,
Месяц жирным обзывали.
Забавляясь, балагуря.
«Не жирдяй я!» — грусти полный, возопил бедняга месяц.
Попытавшись серой тучей тело светлое завесить.
Знать, задели за живое…
Но, заев обиду светом,
Полный месяц стал Луною
(не меняя пол при этом).
А деревья, распускаясь и листвой, и поведеньем,
Засмеяли, задразнили, обозвав его пельменем.
Сел бедняга на диету.
Голодая через силу.
Выгрызая мякоть света,
Мышью ночь его точила.
И когда деревья стали похваляться одежонкой,
Месяц на небе маячил — похудевший, тонкий, звонкий.
Оказалась ночь прожорой.
Где там мышкой! Целой крысой.
Тихо, но довольно споро
Корку месяца догрызла.
Тёмно небо, звездам вольно
Распустить по небу косы.
Не затмит их яркий месяц — тунеядец долгоносый.
Лишь деревья где-то снизу
Причитали-трепетали:
«То, что ночь не мышь, а крыса,
Мы ж не знали, мы ж не знали…»