Панамы сорваны, картуз
на тонких прутьях держит тополь.
Стада откормленных медуз
плывут оплакивать некрополь.
Застывший, ломкий по краям,
теряя летние размеры,
насущный день по донцам ям
ботинком грубым воду мерит.
Приходит время для дождей,
житейских разочарований
и пылких сониных речей
из чеховского "дяди Вани".
Калина бусы по плечам
развесила для птичьей стаи.
Младенческая алыча
к чужому саду прирастает.
Ты тянешь старенький халат:
согреть пытаешься живое.
Внутри тебя капелит март,
ещё не встретившись с зимою.
Поставишь чайник на плиту,
нарежешь хлеб, намажешь маслом.
И мнёшь молчание во рту
пока декабрь готовит ясли...