14.12.2023
Стихи, порой, как омут, как трясина,
затягивают в гибельную глубь.
И вырваться из них невыносимо,
они, как змей, бессовестно солгут.
Таких наобещают райских кущей,
картинки облекая в словеса,
себя воображаешь всемогущей,
забредшей невзначай в эдемский сад.
(Всё по запросу, ситуационно)
когда тебя по рифмам понесло,
Праксителем кромсаешь эталоны
равняя рифмы. Это ремесло
похоже, не наскучит совершенно.
Как глина разогретая в руках
так строчка безупречна и кошерна,
и радует, как цифра на весах...
Могу шероховатости ровняя
обтёсывать. Могу, как демиург,
то город возводить, прообраз рая,
то город разрушать. И на испуг
кого-то взять, так просто, смеха ради.
Поэт, в своих мирах неуязвим,
марая виртуальные тетради,
то ангел вострубит, то нефилим...
А что? Какие могут быть препоны?
Могу хоть водяного сотворить:
налимий взгляд, на лапах — перепонки,
на пальцах — от воды полиартрит...
Русалок там в наложницах-служанках
изобразить (водя́ник к ним суров).
Прищучить их и хочется, и жалко,
и не понять где зло, а где добро...
Мазками сочно выписать Кощея —
злодея-ипохондрика-лжеца.
(Похоже, разошлась, несёт, наглею,
жуть подпустив, для красного словца...)
Кощеюшка — тиран не из последних.
Строптивцев погружает в гипно-сон.
Скелет в шкафу — родня ему, наследник,
но обмельчал: сукно и синтепон,
а также нафталин — его стихия.
Он затерялся в дебрях платяных,
где сопрофиты, пыль и гипоксия, —
трофей забытый, чьей-то там жены...
Стихи, как омут гибельный пленяют,
коль засосало — не спастись никак.
Силки, капкан, трясина, западня... И
волшебный мир в словесных тайниках.