Ну как позабыть настоящих героев?!, и однополчан той Афганской войны!, где мы прошагали уверенным строем, взбираясь на пик серпантина тропы. Немного таких, кто надломленным выжил, а здесь на гражданке спивался порой, о разных геройствах их мало кто слышал, а водкой залить память им, невпервой. Расправиться хочет стальная пружина!, и корчась от боли запаянных сил, последним рывком обожжённые ноги на зло, с безысходства!, окурком тушил. Как раньше не будет, придётся смириться, совсем непослушные обе ноги, под дембельским кителем форма пылится и отполированные!, костыли...
Третей ночи нет покоя и часов бессонных впрок , боевой товарищ Коля уместился весь в мешок. Закатили его духи под заросший косогор, от жары налипли мухи, вижу в оптики прибор. Ночью мы забрали Колю, документы все при нём, не узнать от пыток друга!, обезглавили живьём. Там его распотрошили, голову впихнув в живот, руки, ноги отпилили и землёй набили рот. Изощрений разных видел и уже не привыкать, но когда казнили друга - решил многих наказать. И весит его гитара в той палатке без нужды, перед тем, как нам сыграл он, вдруг без лопнувшей струны! Не поверили примете, отвели и разговор, песню из последних Коля промолчал под перебор. Из разведки все вернулись, кроме друга моего!, только мне писать придётся его матери письмо.
Несколько десятилетий о том случае молчал, заживут ли раны эти?!, я ответ увы не знал. Многих порешил тем утром, подорвал их до зари, сонные со страха духи в кишлаке и полегли. Среди них гражданских кучка, дети и домашний скот, всех накрыло в той воронке.!, перед тем как стал восход.
Чувство удовлетворений не искал, не получил, от высоких убеждений я за друга отомстил! Осознал наверно позже, к дембелю то время шло, отступали минным полем, что меня подорвало'. Кара может быть настигла?, и уверовал в судьбу, а потерянные ноги часто я во сне ищу ...