Анна Ахматова, классик русской поэзии. Жизнь прожила она долгую и мученическую: жена и мать врагов народа.… читайте, всё осталось в её стихах
Все мы бражники здесь, блудницы,
Как невесело вместе нам!
На стенах цветы и птицы
Томятся по облакам.
Ты куришь черную трубку,
Так странен дымок над ней.
Я надела узкую юбку,
Чтоб казаться еще стройней.
Навсегда забиты окошки:
Что там, изморозь или гроза?
На глаза осторожной кошки
Похожи твои глаза.
О, как сердце мое тоскует!
Не смертного ль часа жду?
А та, что сейчас танцует,
Непременно будет в аду.
1912 г.
Мне писать об Ахматовой особенно трудно, так всегда, когда не всё нравится, но я сразу почувствовал магию её стиха. У неё удивительные, искренние, лаконичные, трогательные, запоминающиеся стихи. Кажется, ни одного слова она не придумала, всё из самой глубины. И слава богу, что многие её стихи уцелели, но далеко не все. В начале 20 века люди были очарованы её стихами, барышни переписывали их, многие знали стихи по памяти, стихи читали на поэтических собраниях и в клубах.
Анна Андреевна Ахматова (при рождении. Го;ренко), 1889-1966, русская поэтесса Серебряного века, одна из наиболее значимых фигур русской литературы XX века. Была дважды номинирована на Нобелевскую премию по литературе (1965 и 1966).
Ахматова подвергалась замалчиванию, цензуре и преследованиям (постановление ЦК ВКП(б) 1946 года не было отменено при её жизни), многие произведения не были опубликованы на родине не только при жизни автора, но и более двух десятилетий после её смерти. Начиная с 1922 года, книги Анны Ахматовой подвергались цензурной правке. С 1925 по 1939 год и с 1946 по 1955 её поэзия не печаталась совершенно (кроме стихотворений в честь Сталина из цикла «Слава миру!», 1950). В то же время имя Ахматовой ещё при жизни окружала слава среди почитателей поэзии как в СССР, так и в эмиграции.
Родилась она в одесском районе Большой Фонтан в семье потомственного дворянина, инженера-механика флота в отставке А. А. Го;ренко, ставшего после переезда в столицу коллежским асессором, чиновником для особых поручений Госконтроля. Она была третьей из шести детей. Её мать, Инна Эразмовна Стогова.
В 1890 году семья переехала сначала в Павловск, а затем в Царское Село, где в 1899 году Анна Го;ренко стала ученицей Мариинской женской гимназии, затем училась в Киевской Фундуклеевской гимназии и на Киевских высших женских курсах, затем, при переезде в Питер, на Высших женских историко-литературных курсах Н. П. Раева. Отец запретил подписывать стихи фамилией Го;ренко, и она взяла девичью фамилию прабабушки по женской линии Прасковьи Федосеевны Ахматовой.
В 1910 году Ахматова вышла замуж за Николая Гумилева, русского поэта Серебряного века (брак с 1910 по 1918 год). Венчались они в Николаевской церкви села Никольская слободка, в предместье Киева. Ахматова не сразу согласилась на этот брак, но Гумилев настаивал, даже пытался покончить жизнь самоубийством. Потом согласилась, но сказала, что не любит. Во время своего свадебного путешествия в 1910 в Париже Ахматова познакомилась с Амедео Модильяни. Это знакомство оказало важное влияние на всё её творчество. В её измене не было ничего странного, на мой взгляд: её брак с Гумилёвым к тому времени уже исчерпал себя, любовь закончилась, а чувства к Модильяни были настоящими. (Кроме того, сам Гумилев был тот еще ловелас: юбку не мог пропустить, как-нибудь напишу о Ларисе Рейснер, там много занятного про него, видимо сказывалось то, что он не был красавцем, и ему нужно было доказывать постоянно свои возможности). Поэтому через год Ахматова снова приехала в Париж в своему Амедео. Сохранились рисунки Модильяни, на которых он изобразил Анну Ахматову. Есть его рисунок, который она хранила всю жизнь, и он висел у нее над кроватью.
А 1-го октября 1912 года у неё родился сын Лев Николаевич Гумилёв. Важно, что в 1914 году вышла её книга «Чётки» в издательстве «Гиперборей» немалым по тем временам тиражом в 1000 экземпляров. До 1923 года книга выдержала ещё 8 переизданий.
А в 1918-м году она развелась с Гумилёвым и тут же вышла замуж за учёного-ассириолога и поэта Владимира Казимировича Шилейко. Гумилёв по этому поводу сказал ей, что он (Гумилёв), конечно, плохой муж, но Шилейко – это катастрофа. Шилейко был странным человеком, он её безумно ревновал, ходили слухи, что он её бил. Они жили в Шереметьевском дворце, голодали, жили почти в нищете, и она была взаперти. В 1921 году она от него ушла, увидев, что он топит печку черновиками её стихов. Она перебралась на Фонтанку, к подруге Ольге Глебовой-Судейкиной, актрисе, танцовщице и художнице, известной фигуре Серебряного века. Глебова-Судейкина была женой художника Судейкина, в это время она была связана с композиторов Артуром Владимировичем Лурье, потом Лурье влюбился в Ахматову. В 22-м году Лурье уехал в командировку в Берлин и не вернулся, Ахматова не простила ему этого никогда. В 1965-м году в Лондоне они не увиделись, он был болен. В Европе Лурье был знаменитым композитором, но всегда помнил Фонтанку и Анну Ахматову. Были ещё отношения с художником Борисом Анрепом, она ему посвятила прекрасные стихи, но это отдельная тема, а стихи я привел.
В 23-м году вышел новый сборник её стихов, и уже новой власти стихи не понравились. В это время она случайно встретила Мариэтту Шагинян, которая сказала ей, что есть постановление ЦК её не печатать, и начиная с этого времени до 1940 года стихи её не печатались.
В ночь на 4 августа 1921 года арестовали Николая Гумилёва, а через три недели его расстреляли. Но жизнь идет своим чередом, в 1922 году, когда Лурье был ещё в Петербурге, он познакомил Ахматову с Николаем Николаевичем Пуниным, она стала его женой, без регистрации брака. Пунин был искусствоведом, и с ним у Ахматовой началась длительная любовная история, и не только любовная, поскольку его арестовывали, и не раз, и вместе с Львом Гумилёвым. Пунин боготворил Ахматову, ему с большим трудом удалось уговорить Ахматову поселиться в 1924 году в его квартире на Фонтанке, дом 44, кв. 44. Это был тот же Шереметьевский дворец («Фонтанный дом»), только другое крыло (тут я не уверен, это лучше ленинградцы знают). Об этом дворце у меня было упоминание в эссе о Юрии Кнорозове (см. http://stihi.ru/2023/12/10/4619). Это была очень трудная жизнь, они жили втроём, с женой Пунина, Анной Евгеньевной Пуниной, и их дочкой Ириной. Анна Евгеньевна очень болезненно переживала отношения между Пуниным и Ахматовой, хотя у неё была и своя жизнь. Лев Гумилёв, вернувшись из Нерчинска, жил с матерью. Пунин к нему плохо относился. Всё это повлияло на отношения Льва Гумилева с матерью. Важно, что тогда же Ахматова добилась разрешения на то, чтобы заниматься переводческой деятельностью, это было важно для выживания. А в Европе думали, что Ахматовой нет, что она сгинула или прекратила писать.
В 1926 году был оформлен её развод с Владимиром Шилейко (который собрался вступить во второй брак с В. К. Андреевой). При разводе она впервые официально получила фамилию Ахматова. С 1923 по 1934 практически не печаталась. По свидетельству Л. К. Чуковской («Записки об Анне Ахматовой») многие стихотворения тех лет были утеряны в переездах и во время эвакуации.
В 1935 году арестовали Николая Пунина и Льва Гумилёва. Ахматова поехала в Москву и, посоветовавшись с Булгаковым, с которым она дружила, она написала письмо Сталину. И Пунин и Лев Гумилёв были освобождены немедленно. Ана была горда этим.
Но всё это было временно, времена менялись, пружины закручивались, приближался 1938 год. В 1938 году Лев Гумилёв вновь был арестован, и приговорён к 5 годам исправительно-трудовых лагерей. Тогда же Ахматова рассталась с Николаем Пуниным. А Лев сидел, затем прошёл штрафбат, вернулся после войны, учился и защитил кандидатскую диссертацию. Он жил с матерью, и отношения были всё время трудные, если не сказать скверные. Он считал, что она писала стихи, а не пыталась его освободить, это было зло и несправедливо. Тогда же она встретилась с Владимиром Георгиевичем Гаршиным, будущим Главным патологоанатомом Ленинграда, племянником писателя Всеволода Гаршина. Роман с Гаршиным начался видимо весной 1937-го, тогда у Ахматовой были отношения с Пуниным, а Гаршин был женат, и у него было двое детей.
Войну Ахматова встретила в Ленинграде. 28 сентября она была эвакуирована в Чистополь, недалеко от Казани, а затем в Ташкент. Гаршин оставался в блокадном Ленинграде. В 1943 году он сделал письменное предложение Ахматовой. «Милая, бесценная Анна Андреевна, выходите за меня замуж, доверьтесь мне, я сделаю все, чтобы Вы были счастливы! И очень прошу, смею надеяться, что Вы согласитесь принять мою фамилию... Любящий Вас Владимир Гаршин".
В мае 1944 года Ахматова вернулась в Питер. Уже на вокзале Гаршин сказал, что их квартира ремонтируется и она поехала ночевать к друзьям. Вскоре их отношения были разорваны. Можно было понять, что это Гаршин не захотел продолжения отношений. Возможно, не обошлось и без женщины, поскольку через некоторое время Гаршин женился на своей сослуживице, профессоре Волковой. Сам же Гаршин объяснил свой уход Ахматовой тем, что ему снится покойная жена и запрещает ему жениться на Ахматовой. Супруга его погибла во время блокады страшным и трагическим образом, она была очень ослабленная, несла обед мужу, упала, и ее обглодали крысы. После разрыва Ахматова отзывалась о Гаршине как о психически больном, что не исключено, представляете себе, быть Главным патологоанатомом блокадного Ленинграда
В 1949 году были вновь арестованы Пунин и Лев Гумилев. Ахматова уничтожала тогда документы и свои стихи. Ахматова пишет письмо Сталину, она пишет, что «…уже стара и больна, и я не могу пережить разлуку с единственным сыном. Умоляю вас о возвращении моего сына. Моей лучшей мечтой было увидеть его работающим во славу советской науки. Служение родине как для него, так и для меня, священный долг. Анна Ахматова.». Письмо Сталину не понравилось, она же не оправдывалась… Льву Гумилёву впаяли десятку. Сталин на письмо не отреагировал.
А в 1946 году вышло Постановление Оргбюро ЦК ВКП(б) о журналах «Звезда» и «Ленинград» от 14 августа 1946 года, в котором резкой критике подвергалось творчество Анны Ахматовой и Михаила Зощенко. Оба они были исключены из Союза советских писателей.
«Ахматова является типичной представительницей чуждой нашему народу пустой безыдейной поэзии. Её стихотворения, пропитанные духом пессимизма и упадочничества, выражающие вкусы старой салонной поэзии, застывшей на позициях буржуазно-аристократического эстетства и декадентства, «искусство для искусства», не желающей идти в ногу со своим народом, наносят вред делу воспитания нашей молодёжи и не могут быть терпимы в советской литературе».
Член Политбюро ЦК ВКП(б) А. А. Жданов 15—16 августа 1946 года из докладов (обобщённая стенограмма):
…Не то монахиня, не то блудница, а вернее блудница и монахиня, у которой блуд смешан с молитвой. … Такова Ахматова с её маленькой, узкой личной жизнью, ничтожными переживаниями и религиозно-мистической эротикой. Ахматовская поэзия совершенно далека от народа. Это - поэзия десяти тысяч верхних старой дворянской России, обречённых …
По мнению К. Симонова «выбор прицела для удара по Ахматовой и Зощенко был связан не столько с ними самими, сколько с тем головокружительным, отчасти демонстративным триумфом, в обстановке которого протекали выступления Ахматовой в Москве (Сталин был вне себя, когда узнал о вставании зала при виде Анны Ахматовой, кричал: «Кто организовал вставание!?») и с тем подчёркнуто авторитетным положением, которое занял Зощенко после возвращения в Ленинград».
На самом деле, Зощенко и Ахматова попали под раздачу, происходила внутрипартийная борьба ленинградской группы А. Жданова с Маленковым и Берией. Ахматову исключили из Союза писателей и перестали печатать на 12 лет. Не арестовывать, но и не печатать – но это она уже проходила, её не печатали 16 лет.
Осенью 1988 года газета «Правда» сообщила, что Политбюро ЦК КПСС признало постановление «О журналах „Звезда“ и „Ленинград“» от 14 августа 1946 года ошибочным, «искажающим принципы работы с творческой интеллигенцией», и отменило его.
В 1964 году Анна Ахматова в составе делегации союза писателей была в Италии, посетила Рим и Сицилию, где получила премию «Этна-Таормина». А в 1965-м была поездка Ахматовой в Англию на вручение диплома почётного доктора Оксфордского университета.
Приезжая в Москву в 1938—1966 годах, Анна Ахматова останавливалась у писателя Виктора Ардова, квартира которого находилась по адресу Большая Ордынка, д. 17, стр. 1. Здесь она подолгу жила и работала, здесь же в июне 1941 года она впервые встретилась с Мариной Цветаевой. Ахматова и Цветаева не понравились друг другу, но отдавали себе отчет, кто они такие. Анна Ахматова запишет потом: «Я по сравнению с ней просто тёлка».
В 1955 году, когда стихи Ахматовой снова стали появляться в печати, Литфонд предоставил ей маленький домик в посёлке Комарово на улице Осипенко, 3, который она называла «Будкой». Дача стала центром притяжения творческой интеллигенции. 7 марта 1966 года Ахматовой не стало. Пока «будка» в 1955 году обустраивалась, Анна Андреевна жила у своих друзей Гитовичей по адресу 2-я Дачная ул., д. 36.
Анна Ахматова умерла 5 марта 1966 года в возрасте 76 лет от сердечной недостаточности в санатории «Подмосковье» в Домодедове. 9 марта гроб был доставлен из Москвы в Ленинград. Утром 10 марта 1966 года сначала было совершено отпевание покойной в нижней церкви Никольского собора, а затем - гражданская панихида в Доме писателей на улице Воинова в бывшем особняке А. Д. Шереметева. Похоронена в тот же день в поселке Комарово под Ленинградом. Власти планировали установить на могиле обычную для СССР пирамидку, однако Лев Гумилёв вместе со своими студентами построил памятник матери самостоятельно, собрав камни, где смог, и выложив стену, как символ стены «Крестов», под которой стояла его мать с передачами сыну. Первоначально в стене была ниша, похожая на тюремное окно, в дальнейшем эту «амбразуру» закрыли барельефом с портретом поэтессы. Крест, как и завещала Анна Ахматова, первоначально был деревянным. В 1969 году на могиле установлены барельеф и крест по проекту скульптора А. М. Игнатьева и архитектора В. П. Смирнова.
Стихи Анны Ахматовой (подборка без какого-либо принципа, просто то, что нравится)
Мне с тобою пьяным весело —
Смысла нет в твоих рассказах.
Осень ранняя развесила
Флаги жёлтые на вязах.
Оба мы в страну обманную
Забрели и горько каемся,
Но зачем улыбкой странною
И застывшей улыбаемся?
Мы хотели муки жалящей
Вместо счастья безмятежного…
Не покину я товарища
И беспутного и нежного.
1911 г.
Сжала руки под темной вуалью…
«Отчего ты сегодня бледна?»
— Оттого, что я терпкой печалью
Напоила его допьяна.
Как забуду? Он вышел, шатаясь,
Искривился мучительно рот…
Я сбежала, перил не касаясь,
Я бежала за ним до ворот.
Задыхаясь, я крикнула: «Шутка
Все, что было. Уйдешь, я умру».
Улыбнулся спокойно и жутко
И сказал мне: «Не стой на ветру».
1911 г.
Я научилась просто, мудро жить,
Смотреть на небо и молиться Богу,
И долго перед вечером бродить,
Чтоб утомить ненужную тревогу.
Когда шуршат в овраге лопухи
И никнет гроздь рябины желто-красной,
Слагаю я веселые стихи
О жизни тленной, тленной и прекрасной.
Я возвращаюсь. Лижет мне ладонь
Пушистый кот, мурлыкает умильней,
И яркий загорается огонь
На башенке озерной лесопильни.
Лишь изредка прорезывает тишь
Крик аиста, слетевшего на крышу.
И если в дверь мою ты постучишь,
Мне кажется, я даже не услышу.
1912 г.
Из памяти твоей я выну этот день,
Чтоб спрашивал твой взор беспомощно-туманный:
Где видел я персидскую сирень,
И ласточек, и домик деревянный?
При имени моем ты будешь вспоминать
Внезапную тоску неназванных желаний
И в городах задумчивых искать
Ту улицу, которой нет на плане.
При виде каждого случайного письма,
При звуке голоса за приоткрытой дверью
Ты будешь думать: «Вот она сама
Пришла на помощь моему неверью».
1915 г. (Борису Анрепу)
Когда в мрачнейшей из столиц
Рукою твердой, но усталой,
На чистой белизне страниц
Я отречение писала,
И ветер в круглое окно
Вливался влажною струею,
Казалось, небо сожжено
Червонно-дымною зарею.
Я не взглянула на Неву,
На озаренные граниты,
И мне казалось — наяву
Тебя увижу, незабытый…
Но неожиданная ночь
Покрыла город предосенний.
Чтоб бегству моему помочь,
Расплылись пепельные тени.
Я только крест с собой взяла,
Тобою данный в день измены, —
Чтоб степь полынная цвела,
А ветры пели, как сирены.
И вот, он на пустой стене
Хранит меня от горьких бредней,
И ничего не страшно мне
Припомнить, — даже день последний.
1916 г. (Борису Анрепу)
Двадцать первое. Ночь. Понедельник.
Очертанья столицы во мгле.
Сочинил же какой-то бездельник,
Что бывает любовь на земле.
И от лености или со скуки
Все поверили, так и живут:
Ждут свиданий, боятся разлуки
И любовные песни поют.
Но иным открывается тайна,
И почиет на них тишина…
Я на это наткнулась случайно
И с тех пор всё как будто больна.
1917 г. (Борису Анрепу)
Как мог ты, сильный и свободный
В.К. Шилейко
Как мог ты, сильный и свободный,
Забыть у ласковых колен,
Что грех карают первородный
Уничтожение и тлен.
Зачем ты дал ей на забаву
Всю тайну чудотворных дней,
Она твою развеет славу
Рукою хищною своей.
Стыдись, и творческой печали
Не у земной жены моли.
Таких в монастыри ссылали
И на кострах высоких жгли.
1922 г.
Переулочек, переул…
Горло петелькой затянул.
Тянет свежесть с Москва-реки,
В окнах теплятся огоньки.
Как по левой руке — пустырь,
А по правой руке — монастырь,
А напротив — высокий клён
Ночью слушает долгий сон.
Покосился гнилой фонарь —
С колокольни идёт звонарь…
Мне бы тот найти образок,
Оттого что мой близок срок.
Мне бы снова мой чёрный платок,
Мне бы невской воды глоток.
1940 г.
Я давно не верю в телефоны,
В радио не верю, в телеграф.
У меня на всё свои законы
И, быть может, одичалый нрав.
Всякому зато могу присниться,
И не надо мне лететь на «Ту»,
Чтобы где попало очутиться,
Покорить любую высоту.
1959 г.
Реквием (фрагмент)
А если когда-нибудь в этой стране
Воздвигнуть задумают памятник мне,
Согласье на это даю торжество,
Но только с условьем — не ставить его
Ни около моря, где я родилась:
Последняя с морем разорвана связь,
Ни в царском саду у заветного пня,
Где тень безутешная ищет меня,
А здесь, где стояла я триста часов
И где для меня не открыли засов.
Затем, что и в смерти блаженной боюсь
Забыть громыхание черных марусь,
Забыть, как постылая хлопала дверь
И выла старуха, как раненый зверь.
И пусть с неподвижных и бронзовых век,
Как слезы, струится подтаявший снег,
И голубь тюремный пусть гулит вдали,
И тихо идут по Неве корабли.
«Реквием» писался Ахматовой с 1934 по 1964 годы. Полный текст «Реквиема» был опубликован лишь в 1987 году, в журналах «Октябрь» № 3 и «Нева» № 6. Теперь поэма входит в общеобязательную школьную программу
Юрий Анненков. Портрет Анны Ахматовой. 1921
17.12.2023