Однажды Ленин, Троцкий, Рыков
Решали половой вопрос,
Мол смычка смычкой, но на стыках
Наш громыхает паровоз.
Сказал Ильич, по праву первый:
- Как поголовье нам поднять?
Хоть бабы все конечно стервы,
Нельзя ли их в колхоз загнать?
Писал Маркс-Энгельс в «Манифесте»,
Что надо всех в один барак,
Чтоб жить, есть-пить, работать вместе,
И спать. Коммуна как-никак.
Чтоб они каждому давали
Кого партком отправит к ним.
Рожать не будут? То едва ли,
Ведь мы аборты запретим. –
Вмешался строгий Лев Давыдыч:
- Старик меня опередил,
Но чтобы к месту бабьих выдач
Всяк с трудоднями подходил.
Пускай они заслужат суки,
На стройке, в шахте, на реке,
Тогда мы им талон на брюки,
Леща и мыло в спецпайке.
- Я против, - возмутился Рыков,
- Мужик работать не горазд,
Он станет, горюшка помыкав,
Как дед Калинин, педераст.
Посеем мы неразбериху,
Покатится, как снежный ком,
Разбудите в народе лихо,
Он отдерёт весь Совнарком.
Без баб, конечно, нету счастья, -
Тут Ленин почесал мотню,
- Но выжить чтоб Советской власти
Все пить должны, хоть раз на дню.
Коль не хватает это людям,
Ведь русский жив всегда одним,
Ханжами старыми не будем,
Давайте водку разрешим!
- Никак нельзя! – воскликнул Троцкий,
- По пьянке русский Ваня крут,
Пить не умеют, пьют по-скотски,
А после нас евреев бьют.
Нет нас, жену свою отлупят,
Не будет жён, сами с собой…
У них давно нет мяса в супе,
На Кремль бы не пошли гурьбой. –
Взял слово вождь:
- По пролетарски
Нам надо мыслить обо всём,
Сухой закон режим ввёл царский,
И получил своё – разгром.
Мы здесь вопрос решаем быта,
Хоть доим город и село,
Не можем накормить досыта,
А стадо надо чтоб росло.
Но наших мужиков без водки
В постель загнать ещё сумей,
Я видел ихних баб на фотке,
Страшнее Наденьки моей!
Эх, не Инессин бы подарок,
Что и врагу не пожелай,
Ведь до любви я страшно жарок,
Всех бы загрёб, хоть Коллонтай!
А, впрочем, я вернусь к повестке,
Чтоб день и ночь, как ГубЧеКа,
Пахать заставить, это веско,
Не уморить бы мужичка.
На пасху лишь он ест о пуза,
При Керенском последний раз,
Вдруг тяжкого не сдюжит груза,
Угробим мы рабочий класс.
Крестьянин что, грибы, да щавель,
По продразвёрстке сдал зерно,
Мы же им землю обещали,
Вот пусть и жрут, её полно. –
Заметил Троцкий:
- Прав Алёша,
Всех баб и девок на общак.
Ну, а мужик, чтоб вынес ношу,
Обязан пить, хоть натощак.
Пусть тянет лямку сила бычья,
И в меру пьёт, лишь бы тянул,
Ведь водка - это соль мужичья,
А если кто уйдёт в загул,
Тех на костёр негодованья,
К столбу позора, на народ,
И волей общего собранья
На Соловки, или в расход. –
Тут в кабинет вошёл Калинин,
Пожал несмело три руки,
Лицо, как с перепою, сине,
Суров, как все большевики.
Всклокоченная бородёнка,
Как у собаки битой, взгляд,
Молчит, чуть отойдя в сторонку
И странно держится за зад.
Спросил, не выдержавши, Рыков:
- Чего припёрся, старый хрен,
Не видишь, для страны великой
Мы строим планы перемен.
- Примите меры к Джугашвили, -
Промямли староста страны,
- Пристал с кинжалом, или-или,
Коль хочешь жить, снимай штаны!
Ну ладно бы, ведь я не гордый,
Да только задница болит,
Ведь у него ещё три морды,
Дзержинский, Молотов и Шмидт. –
Встал Троцкий:
- Ты кончай, дедуля,
Херню нам всякую пороть,
Эдмундычу под Нарвой пуля
Оторвала мужскую плоть. –
Поправил Ленин:
- Бомба, Лёва,
Он её в ссылке мастерил,
Чтоб губернатора Тамбова
Взорвать. Но что-то накрутил,
Шарахнуло прям на коленях.
Я, как увидел, аж присел,
Член Феликса на стенке в сенях
Картиной Репина висел.
- Всё это сплетни, - вставил Рыков,
- Кастрировал он сам себя,
Чтобы о бабах впредь не хныкать,
Лишь революцию любя.
Ему Землячка не давала,
И он, что было между ног,
Чтоб от борьбы не отвлекало,
Во имя партии отсёк. –
Хихикнул Ленин:
- Да, Иваныч,
Есть в сапоге у Кобы нож,
Ну, а с партийцев сколько за ночь
Ты, добрый дедушка, берёшь?
- Я коммунист! – ответил с жаром
Михал Иваныч Ильичу:
- Большевикам всегда задаром,
А комсомольцам сам плачу!
- Ну, вот, - расхохотался Ленин:
- Хоть всесоюзный ты мудак,
Но коммунисты на колени…
Нигде! Ни перед кем! Никак!
Я сам едва ушёл от Кобы,
Когда он в Смольном, подшофе,
За мной, совокупиться чтобы,
Бежал с ножом без галифе.
Я проходил мимо сортиров,
Вдруг, из кабинки он как раз,
Наверно, если бы не Киров,
Был вождь рабочих пидорас. –
Сурово Рыков подытожил:
- Пиши, Калинин, в Совнарком.
Подробно, факты, это что же,
Так поступить с большевиком!
Мы все напишем докладные,
Обсудим это на бюро,
Что есть средь красных голубые,
Вопрос уже стоит остро!
Пусть партия накажет строго
Бессовестный содомский блуд,
Добьёмся, чтобы по итогу
Отдать насильников под суд… -
Вождь перебил:
- Постановили.
Тебе, Лев, протокол писать.
Отныне банду Джугашвили
В мужскую баню не пускать! –
На этом, исчерпав повестку,
Пошли в буфет, принять на грудь.
Всё слышал Сталин, и, в отместку,
Решил с ответом не тянуть.