Вдруг прогнули провода снегири, –
нанизалась красногрудая дробь.
Прокричали пацаны: – Раз, два, три –
и попрыгали с забора в сугроб.
Кувыркались в невесомом снегу.
Штурмовали прошлогодний омёт.
Бил нещадно по фашисту-врагу
самодельный их ручной пулемёт.
Серебрилась белоснежная шаль
у берёзы на покатых плечах.
Расшалился с ребятнёю февраль –
снегирями запылал на щеках.
Ждут мальчишки от отца письмецо,
треугольный самодельный конверт,
чтоб у мамы просветлело лицо,
чтоб поверила, что бог милосерд.
Солнце, свесившись с небесных гардин,
сокрушалось о юдолях земных…
Будто инок из далёких годин
помолился о мальцах удалых:
прилетело от отца письмецо,
треугольный долгожданный конверт,
и у мамы просветлело лицо,
и вздохнула мама: «Бог милосерд».
Нарядили провода снегири –
так красиво, аж по сердцу озноб.
Восклицали пацаны: – Раз, два, три –
с маху прыгая с забора в сугроб.
Серебрилась самотканая шаль
у берёзы на покатых плечах.
забавлялся с ребятнёю февраль –
снегирями заалел на щеках.
А за шиворотом – снега полно.
Неосознанное счастье – в груди.
И хохочут оттого, что смешно,
что вся жизнь у них ещё впереди.