Московское утро. В гостинице на Ленинградском вокзале. За окном темно. И даже не слышно пока объявлений диктора о том, что на такой-то путь прибывает, или отправляется тот или иной поезд. Вечером такие объявления еще можно расслышать, приглушенными, сквозь стеклопакет, а после начала комендантского часа пассажиры ночных рейсов уже обходятся без объявлений по радио. Впрочем, что это я? Какой комендантский час в Москве. Это в Рубежном он начинается в девятнадцать часов. А в иных местах Донбасса, еще ближе расположенных к ЛБС, и вовсе в семнадцать часов. Представляете, в пять пополудни всякая жизнь на улицах, среди домов с выбитыми стеклами, закопченными стенами, просто прекращается. Потому что идут военные действия. И без разрешения, не зная пароля, выход из дома просто не разрешен. Кто задумывается об этом в сияющей новогодней иллюминацией Москве?
В московском метро, где еще лет десять назад было много людей, читающих бумажные книги, сегодня все сплошь уткнулись в свои телефоны. Когда-нибудь и в реальную подземку перестанут спускаться люди, подключенные к Матрице, как герой Кеану Ривза, наподобие "живой батарейки"? Фильм, вышедший на экраны в 1999 г., не воплотился еще в реальности. И вряд ли когда-нибудь художественный вымысел станет явью, но прототипом грядущих трансформаций общества в виде "инклюзивного капитализма", "цифрового концлагеря", неорабовладельческого строя, когда лишь малая горстка хозяев денег получит практически ничем не ограниченное потребление и бессмертие, а выживший плебс, обслуга сверхэлиты, свои виртуальные "хлеб и зрелища", наркотик, погружающий в цифровую эйфорию после ежедневного обесмысленного труда среди урбанистических помоек мегаполисов прошлого - развалин торговых центров и прочих античных остатков водопропровода. Ведь это возможный сценарий нашего будущего. Если Россия сегодня проиграет экзистенциальную, цивилизационную войну против либерально тоталитарного Запада. По сравнению с которым председатель предшествующей "Еврокомиссии", неудачливый венский художник Адольф Алоизыч просто нервно курит в сторонке со своими готическими натюрмортами и концлагерями.
Если Россия не победит в этой войне, метастазы либерального однополо-небинарно-гомополярного будущего продолжат отравлять остальной мир. Непревзойденные мастера политики "разделяй и властвуй" - англосаксы, упоенные новой своей победой, которая превзошла бы поражение СССР в "Холодной войне" в 1991 г., наверняка, бы сумели сыграть на противоречиях между западно ориентированной Индией и коммунистическим Китаем, доели бы дойную корову Европы, окончательно похищенную заокеанским Зевсом, развязали бы апокалипсис местного значения повсеместно - войну всех против всех. Конечно, у такого сценария воплощенной въяве антиутопии будущего нет и быть не может. И человечество, задыхаясь в собственной блевотине просто сошло бы на нет, даже не дождавшись воплощения антихриста. Возможно. Вероятно. Скорее всего, так бы и совершилось, не приди вслед за премьерой фильма "Матрица" - "Миллениума" в 2000-м. Хотя на самом деле новое тысячелетие началось год спустя, в 2001-м. И календарно, и политически - с грандиозной провокации и кинопостановки - террористической "атаки" на башни-близнецы Всемирного Торгового Центра в новом Вавилоне. Конец декабря 1999 г. мне повезло тоже провести в Москве. Слякотные улицы. Полная безнадега, развал везде и повсюду, раздрай в собственной душе, когда-нибудь расскажу подробнее о неделе с небольшим, проведенной в столице накануне 2000 года. Сейчас не буду отвлекаться от основной мысли. В один из последних дней сходил в кинотеатр на Тверской, посмотрел фильм с Арнольдом Шварценеггером "Конец света". Пафосный мистический триллер-боевик про то, как спившийся бывший полицейский - персонаж Арни, сражается на улицах Нью-Йорка с воплотившимся антихристом. Самое интересное для меня в том киносеансе заключалось в том, что добрые русские люди, которые уже восемь лет жили в постсоветском мраке победившего капитализма, не утратили понимания реальности, не сломалась еще наша культурная и цивилизационная, одновременно тысячелетняя парадигма православия и семидесятилетнего Красного проекта, чей взлет пришелся на сталинские годы индустриализации и построения развитого социализма, с последующей грандиозной Победой над еврофашизмом, а расцвет уже на брежневское время мирного освоения космоса, крушения колониальной системы Запада, формирования системного антикапитализма в странах Азии, Африки, Латинской Америке, где Советский Союз являлся одновременно образцом, маяком, и лидером всего незападного человечества. И вот в самых патетических моментах похмельного страдания распятого персонажа Шварценеггера, который уже почти был побежден сыном сатаны, зал дружно заржал. И в финале, когда победа зла, вроде бы, была неоспорима, но из последних усилий австрийский земляк неудачливого рейхсканцлера все-таки нокаутировал антихриста, ценой собственной жизни остановил победное шествие тьмы по Нью-Йорку, зал снова расхохотался. И потом мы просто вышли из кинотеатра в теплую, пусть и слякотную, но родную Москву, с ощущением, что нас, зрителей, Голливуд опять попытался обмануть своей рождественской псевдосказкой.
Потому что не поверили, не повелись на эту целлулоидную картинку с картонным героем, страдавшим суицидальными наклонностями. Фильм "Конец света" 1999 года подвел жирную черту под великим американским кино, подарившим нам с начала ХХ века и Чарли Чаплина с его Бродягой, и Мэрилин Монро с Тони Кертисом и Джеком Леммоном и их джазом из одних только девушек и подлинными чувствами. Голливуд, принесший миру трепетную историю любви принцессы выдуманной страны Одри Хепберн в "Римских каникулах", ее дуэт с нежным и одновременно мужественным, настоящим джентльменом Грегори Пеком покорил и нас, советских зрителей, и весь остальной мир. А что сказать о других звездах Голливуда, сексапильной антивоенной активистке Джейн Фонде - бунтарке времен грязной вьетнамской войны, о великом Клинте Иствуде, начавшем свое триумфальное шествие в испанских прериях итальянского спагетти-вестерна гениального Серджо Леоне, а других киновбоях, о том же Грегори Пеке в "Золоте Маккены", о нашем соотечественнике Юле Бриннере в "Великолепной семерке", о Роберте Редфорде в "Трех днях Кондора" и множестве других классических американских фильмах ХХ века. Все это великое кинонаследие растоптала повесточка, сначала своей толерастией и извращениями, а сейчас и вовсе теряя доходы от чернокожих русалочек, белоснежек-негритянок и прочих бодипозитивных "Митушек" (Me too). Последним фильмом, одним из последних картин классического Голливуда с его традиционными христианскими ценностями стал "Семьянин" 2000 года с Николасом Кейджем и обворожительной Теа Леони. Эта лента об истинной любви, о противостоянии развращающему культу наживы и золотого тельца, которому Америка поклоняется с самого основания. Но если в первые два века своей истории США, несмотря на геноцид индейцев, работорговлю из Африки, пошлость массовой культуры, о которой писали еще Пушкин, Диккенс в первой половине девятнадцатого века, оставались все же христианской страной, пусть и в протестантском, буржуазном, мещанском изводе, то рок-и-наркотическая, порнографическая, гомосексуальная революция с середины ХХ века привели к необратимой деградации однополо-монополярного гегемона, а его население, расколотое между традиционалами и либерастами, поставило на грань новой гражданской войны. И современный Голливуд, подаривший нам помимо уже упомянутых безусловных шедевров, грандиозную киновысадку на Луну, сегодня представляет собой совершенно не зрелищную, вызывающую рвотную реакцию пародию на самого себя.
Ну вот так и попрощались мы в конце 1999 года с Голливудом, не приняв насквозь фальшивый фильм "Конец света" с его квазиапокалиптическим, и пожалуй, даже антихристианским посылом, с пародией на истинное самопожертвование. После недели с небольшим пребывания в Москве я возвратился в Магадан. 31 декабря, как и все россияне в полночь выслушал финальное обращение опухшего мужа Наины Иосифовны, который водевильно трагическим тоном сообщил, что он "устал и мухожук". А ровно в час ночи мне довелось выйти на подмостки у нашего театра вместе с Андреем Варфоломеем. Для собравшейся толпы магаданцев мы представили новогоднюю феерию начала нового века, нового тысячелетия, хотя по-настоящему двадцать первое столетие началось ровно год спустя, в 2001-м. Андрей играл Петра Первого, я - Меньщикова. Мы были в кафтанах и ботфортах из костюмерной нашего театра, и перекидывали мостик из 1700-го в 2000-й. Потом, когда с исторической частью было закончено, переоделись в более востребованные публикой костюмы. Андрей в шубу Деда Мороза, а я влез в огромный и зеленый костюм Дракона. Взрывались петарды, горели бенгальские огни, в ночном небе взмывали фейерверки. Мы веселили празднующую толпу горожан до четырех ночи. Потом, усталый, взмокший, я вылез из костюма, переоделся в театральном фойе. Вышел на пустеющую площадь, подхватил под руку свою красавицу, поймал такси и мы поехали продолжать празднование новогодней ночи.
В 2008-м мне снова довелось провести новогодние праздники в Москве. И вернулся в Магадан я уже после длинных январских каникул. По совпадению поводов посещения столицы перед Новым годом можно написать целый роман)). Но об этом в следующий раз. В декабре 2008-го я посмотрел пестрых "Стиляг" Валерия Тодоровского. Впечатление эта лента произвела двойственное. С одной стороны - яркое шоу, с другой ложь и пропаганда повесточки от начала до конца. Но и об этом тоже в следующий раз. А пока надо заканчивать эту главу. Я давно уже не посещал кинотеатры. Редко-редко смотрю современное кино, что отечественное, что зарубежное. Все-таки советские киноактеры с каждым годом играют все лучше и лучше)).
Год назад в магаданском кинотеатре "Горняк" на новогоднем благотворительном показе моего друга Василия Шарбура - основателя Авиационно-технического центра "Дельта-авиа" для детей, посмотрел новый научно-фантастический фильм "Мира" с беглым в Израиль Анатолием Белым-Вайсманом. То же самое впечатление, что и от шварценеггеровского "Конца света" из 1999 г. Фальшь и фарс. Особенно пафосный персонаж Вайсмана на орбите.
Вчера, послу очередной волонтерской двухнедельной командировки на Донбасс, я возвратился в Магадан. Перед вылетом полдня провел в Москве. Встретился со старым другом, коллегой по театру Владимиром Дмитриевым, который уже больше года, как переехал в Подмосковье и занимается восстановлением здоровья, изношенного суровым климатом Колымы. Мы прошлись по Красной площади, посетили Кремль. Владимир Иванович все расспрашивал про Донбасс, говорил о своей ностальгии по Магадану, театру. Мы посидели в Вареничной №1 недалеко от Красной площади, воздали должное традиционным советским пельменям в атмосфере нашей юности 1970-х - 1980-х. Потом Иваныч проводил меня до Ленинградского вокзала, я забрал вещи из гостиницы и поехал в Шереметьево. Там дождался Юлю с Димой, с кем провел эти две недели на Донбассе. Мы сели в самолет и утром приземлились в Магадане. В аэропорту минус тридцать пять. Ни тебе московской слякоти, ни раскисшей глины и бездорожья Донбасса с его отсутствием света, воды, тепла, с артобстрелами, с войной, но с настоящей жизнью и смертью. Я возвратился в суровый, промерзший Магадан с ощущением, что наша вечная мерзлота Севера сберегает в себе не только нетленные останки мамонтов и золото, но и выковывает истинно русский, бесстрашный колымский характер тех бойцов, что сейчас на передовой.
Я все еще там, всеми мыслями и чувствами. И в воскресное темное утро в Магадане мне чудится, будто сейчас позвонят Юля с Димой, и я снова выйду в эту непроглядную тьму, чтобы ехать с ними в прифронтовую полосу к нашим землякам, в окопы, где нет ни лжи, ни фальши, ни извращенных вечеринок у Насти Ивлеевой и всех этих клоунов и паяцев нашего полусвета. В 2000-м году прекратилось неотвратимое сползание в пропасть нашей страны, и Россия начала медленно восстанавливаться после погрома и поражения в "Холодной войне". Сегодня мы нарастили достаточно сил, чтобы снова, как в 1941-м воевать один на один с объединенным Западом. И эта схватка снова стала для нас судьбоносной и священной, какой была Великая Отечественная.
23. 12. 2023 г.