* * *
Мне всё же повезло родиться,
Когда пошел на убыль страх.
Летая, как ночная птица,
В своих отверженных стихах.
Я был свободен изначально -
Вне славы, как и вне хулы
Не числился среди опальных,
Хотя и признанным не слыл.
Могли не напечатать слово
Сомненья в правде Ильича,
Но не могли, как Гумилёва,
Так просто шлёпнуть сгоряча.
Редакторы, а не чекисты
Трясли стихи, впадая в раж, -
Зачем с усами в них нечистый
Исконно русский персонаж?
И обвиняя меня в штампах,
Уклонах и других грехах,
Никто не мог, как Мандельштама,
Сгноить за это в лагерях.
Не зарифмовывал цитаты,
Не славил благодарно строй,
И не боюсь, что в Куропаты
Я загремлю само собой.
Верхам и челяди Кремлёвской
Я верой-правдой не служил,
За «Хорошо», как Маяковский
Рук на себя не наложил.
Ни разу не был сослан даже,
Ведь как приятно, хоть пустяк,
Что из Союза вдруг однажды
Не вылетел, как Пастернак.
Да, правда, я не член Союза,
В сравнения зачем же лезть?
Поэту, коль его валтузят,
Всерьёз - оказывают честь.
Когда же просто убивают,
Забыв поставить даже крест,
То только пуще прославляют
Глас, указующий, как перст,
На души, что заплесневели,
И, разъяренные в борьбе
За благоправедные цели,
Забыли напрочь о себе.
Да, по закону бутерброда
Мне повезло родиться тут.
Улиткою ползет свобода,
Поэтами мостят ей путь…