Декабрьской ночью за окном
Шёл снег.
А, может, и не шёл.
А, может, он скакал вприпрыжку.
Он сожалел лишь об одном –
Что превратил меня в ледышку.
Согреть дыханием весны
То сердце, что зима сковала,
Своею он поставил целью.
Но стены для любви тесны,
Её не растопить метелью.
Не знаю, как и почему,
Пройдя по тёмным коридорам
И этажом поднявшись выше
Я вдруг увидела весну
На старой, выснеженной крыше.
Благоуханный цвёл миндаль
И жёлтым глазом солнце
Плескалось в голубой палитре неба.
Зима и снег ушли куда-то вдаль,
Рассеяв по сознанью запах хлеба.
Развеял все мои печали
И растопил душевный лёд
Волшебник с рыжей бородой,
В чьих грубых пальцах оживали
Побеги ветки молодой.
«Изобрази же мой портрет!
Всю дикость, что во мне живёт,
Всё то, что миру неприятно!».
Художник мне ответил: «Нет.
Твоё лицо мне непонятно».
Мне нечего ему сказать
Ну что ж, и он не Бог,
И я – не слишком важная особа.
Зато как птица я могу летать,
Чего мне не простит людская злоба.
Без страха сделав шаг вперёд
Туда, где ветер и свобода
Взмах крыльев, крик, и я на воле.
Но вдруг прервался мой полёт,
И я заплакала от боли.
Всё очень просто. Кто-то взял
Булыжник в руки, метко целясь
И запустил по перьям белым.
И так смеялся долго, что попал
И падать вниз заставил чьё-то тело.
Декабрьский вечер был и свеж и мил.
Миндаль, Ван Гог и я казались былью.
Шли мимо люди. Кто-то наступил
На белые, раскинутые крылья.
24.12.1995 год