Он был космонавтом в своих изысканьях,
и был невесом и чужой,
а строки летят и летят без сознанья,
меж звёздной туманной межой.
Кротовые норы играют в узоры
стих прямо нырнул не смотря
белёсая стопка запнулась за взоры
циклопов в тени алтаря.
Запутанность чисел, седые просторы,
у квантов благие дела,
считают пути задевая за горы,
где нить Ариадны вела.
Глядят в микроскопы, трясут телескопы,
везде поспевают шутя,
но только строка, не подкупные стопы,
смеются над ними кутя.
Пусть тени сгустились, слова распустились,
розан на пути мотылька,
сквозь оптику стёкол, сквозь новые стили,
течёт в век шальная река.
Мелодии, ритмы встречают пюпитры,
но водит живая рука,
вода отвечает журчанию скрипки
и солнцу что жжёт с высока.
Сквозь призмы и линзы, рубины отчизны,
дисперсию жахнем лучей,
здесь строки сбегут, как народец капризный,
а красный не вспомнит, кто чей.
А время забыто стоит развращаясь
у врат толи в ад, толи в рай,
но всё перекрыто, смеялись пищали:
“Кармен из брючат вытряхай.”
Теперь лишь процессы от шила до мыла
рождают нам времени нить,
но Демон печальный летящий уныло
девицу хотел соблазнить.
Изгнанник из рая на север плутая,
души осознав пустоту,
но стоя у края, спасла запятая,
она подсказала персту.
Поэт в интернете две клавиши встретил,
на лист запятая легла,
и Демон не смог ускользнуть из сюжета,
Тамару закутала мгла.
Строка захлестнула, строка облизнула,
и рифма хромая прошла,
а Демон уже заплутался в Кабуле,
поэта рука весела.