Возлюбленный как вешний сад, как вечный праздник - свеж и юн,
чья красота, что кружева! -
Забур, Инджиль и Таурат, и голос многогранных Сунн
заверят все мои слова.
Блажен увидевший сей лик и кто хвалу ему воздвиг,
продолжив песню древних книг;
представ пред ним в счастливый миг - пред знатоком сердечных струн -
моя склонилась голова.
Я помню пиршества разгар: звучали кеманча и тар
для приглашённых на ифтар...
Но лишним стал мой скромный дар - арабский кохейлан-скакун,
меч и тугая тетива.
О, лишь тебя желанья чтут, хоть был ты и суров, и крут,
и надо мной свершил свой суд,
ведь Солнца свет не превзойдут сияньем и сто тысяч лун, -
лишь отблеск отразят едва.
Склоняюсь к Небу до земли: «О Небо, встречу с ним пошли,
я задыхаюсь на мели!»
«Уже два года протекли...» - сказал однажды Арутюн -
учитель мой, Саят-Нова.
Достигнуто печали дно, и день ли, ночь ли - всё одно, -
мелькает серое пятно;
Тебе, Халиса, не дано познать ни праздник, ни канун,
ни предвкушенье торжества.