Надумал как-то бойкий воробей
Соревнованием решить меж птиц в густом лесу,
Кто в пение искусней и обликом стройней,
А вызов свой он бросил соловью.
Уж был назначен день, разосланы пернатые гонцы.
Молчание хранили ворон вещий и остроносые грачи,
Синички ж в изумленье вопрошали: «Неужто воробей,
Споёт и звонче, и чудесней, чем благородный соловей»?
И вот день испытания настал.
Июнь теплом листву ласкал,
Когда на солнечной поляне средь берёз,
Собрались птицы, полны вежд и грёз.
Кого тут нет: сороки, ласточки, грачи;
Кукушки да вороны, синицы и стрижи.
И сокол, порядка надзиратель, прилетел,
На сук ветвистый у поляны грозный сел,
Чтоб спорщиков понудить примириться,
Когда грудь в грудь те станут биться.
Но боле всех здесь было серых воробьев,
Слетевшихся со всех окрестных сёл, лугов, лесов.
«Не быть бы худу, - молвили грачи. -
Горою встали за собрата воробьи».
Тут филин ухнул, и состязанье началось.
Его исход, как не крути, не трудно угадать,
И голубь принуждён ветвь славы воробью отдать:
Ведь, чтобы кривотолков избежать потом,
Победа присуждалась птичьих голосов числом.
Решенье то покорно принял соловей,
Взмахнул крылом и полетел за даль полей.
Мораль сей басни, право же, проста:
Когда достоинства мы славим по крови,
То пьедестал её займут проныры-воробьи;
Певца ж иного караулит участь соловья,
А бездарность нагишом заскачет до утра.