Сутулый часовщик с усталым взглядом
искал поломку в механизме. Рядом
с издевкой тикали старинные часы.
Вздох сожаленья шевельнул усы.
Играла тень на пиджаке помятом.
Качались маятником вечные весы.
Вы просите того, чего не сможет
никто на свете, не смогу я тоже.
Прошу прощения, но ваша жизнь
восстановлению не подлежит.
Обманывать не буду вас. Негоже
клиентам врать. Вас правда освежит.
Я ремонтирую часы, недели.
А если годы ваши пролетели
и неисправны… Я не временщик,
не продавец времен, не кладовщик.
Я занят делом, думаю о деле,
я – Боже, упаси! – не гробовщик
упущенным годам. Ведь, без сомненья,
бывали в жизни вашей те мгновенья,
которые определяли все
события в ничейной полосе,
в той сумеречной зоне, где виденья
грядущего вертелись в колесе
возможностей, и где ваш личный выбор
определял, кто выжил, а кто выбыл.
Минуты есть, да и секунды есть
порою в жизни столько, что не счесть, –
их не отремонтировать. Как рыбу
непойманную – невозможно съесть.
Есть дни, не подлежащие ремонту.
А вы твердите «жизнь»! Вот анаконду
рискнете приручить? Так жизни край
не разрешит: «Давай переиграй!».
Как не вернуть рожденья мастодонту,
маньяку не попасть в посмертный рай.
Вы вывернуть хотите наизнанку
былое. Я осуществить огранку
могу часам. Греховное святым
не сделать. Остается прожитым
все то, что пережито. Даже ранку
непросто залечить. Часам простым
вторую жизнь легко подарит мастер,
поскольку время у него во власти.
Но вынужден напомнить: ваша жизнь
восстановлению не подлежит.