Ближе к сессии штабом составлялся график отлета бойцов в Шушенское. Кто мог, тот сдавал сессию досрочно и, соответственно, тут же улетал, кто нет – тот улетал по ее окончании. Желание прибыть в отряд да, как можно быстрее объяснялось очень просто. Чем дольше проработал на месте в отряде – тем больше заработал.
Отряд, как я уже сказал, своими частями улетал на самолете ИЛ-18 из Домодедово до Красноярска. Далее до Шушенского можно было добираться разными путями – местной авиалинией, или до Абакана поездом. А из него автотранспортом или по Енисею речным транспортом. Сколько раз я ездил к месту дислокации отряда – выходило каждый раз по-разному.
Отряд базировался в центральном отделении совхоза им. Ленина (где-то километров 10 от поселка Шушенское). Конкретно – в местной двухэтажной школе. В этом совхозе также располагалось ПМК № … Красноярскгэсстроя (у неё был свой номер, но его я не помню), которое было основной строительной организацией в этой местности.
В этом ПМК мы все были устроены на работу, а по согласованию с главным инженером, участвовали в строительстве тех или иных объектов.
Перед фасадом здания школы располагалась отрядная линейка – трибуна и флагшток. Школа была построена в виде буквы «П». В одном крыле был спортзал со сценой, а для нас в нем была обустроена столовая. В другом, одноэтажном крыле, жил отрядный врач, был оборудован медпункт, кладовая завхоза, а в одном из классов жила бригада.
Все классы были переоборудованы под наше проживание в них. Парты вынесены, а образовавшуюся пустоту заполнили койки и тумбочки. Дальнейший интерьер комнаты каждая бригада устраивала сама себе.
Во дворе школы была обустроена летняя кухня и стояли два титана на дровах для подогрева воды для кухонных нужд. Рядом умывальники, конструкцией, как в пионерлагерях.
В углу, которое образовывало крыло столовой и основное здание школы – нашими усилиями был сооружёно место под КСП (клуб самодеятельной или студенческой песни) с кострищем и лавочками.
В этом КСП каждый вечер после ужина собирались все, кому не чуждо было чувство прекрасного … Прекрасного исполнения шансона, бардовской песни или народного фольклора (иначе частушек) … Все песнопения были под гитару, разной направленности и содержания … Вплоть до их адаптированного исполнения в сельских или строительных условиях!
Замыкал внутренне пространство двора вагончик на колесах – в нем располагался штаб отряда, а проще жило отрядное начальство. Вагончик стоял между двумя особо важными объектами. Рядом с ним с одной стороны – был ледник для хранения продуктов, с другой летний отрядный туалет по конструкции «сортир» и такой, как в пионерлагере.
Тут же были ворота. За забором была дамба, с проложенной по ней грунтовой дорогой, шедшая издалека и уходящая далеко, а за ней протекал мощный поток воды Енисея. Перед тем, как купаться в нём и с осторожностью, надо было знать две вещи. Первое – вода в реке была ледяная, а второе – за секунды поток мог унести тело на сотни метров. А вот для стирки робы и прочего белья, такой поток подходил, как нельзя лучше. Камнем придавливалось стираемое бельё и всё. На следующий день оно вынималось идеально выполощенное от грязи кристальной, стремительно текущей водой.
Река была очень широкая, опасная, бурная и быстрая, вода бурлила уже у самого берега в острых камнях. Тот берег Енисея образовывала Абаканская безлесая, напрочь выгоревшая степь, со слегка волнистым рельефом. На этом берегу располагались населенные пункты с огородами, дороги, поля сельхозназначения, фермы и прочее – то есть всё то, что составляет основную жизнь края.
Вверх по течению Енисея, и в другой дали слева и справа от русла, виднелся в синих тонах Саянский хребет, поросший тайгой, а отдельные вершины были покрыты снеговой шапкой (даже всё лето). Температура днем была около плюс 45 градусов по Цельсию в тени. Мы реагировали на этакие климатические показатели следующим образом – «А тени совсем нет!».
Такая сложилась картина той местности, которая окружала наше временное жилище.
По прибытию нас, новеньких бойцов ССО, оформляли в отделе кадров, инструктировали на предмет охраны труда, одевали в рабочие спецовки.
После выходы от кладовщицы Зои в новеньких не по размеру черных одеждах (какие были в наличии), мы были готовы к строительству всего намеченного … Вплоть до коммунизма!
В центральном отделении совхоза по его благоустройству из отряда работала одна бригада, остальные были задействованы на строительстве фермы крупного рогатого скота (ФКРС), которое было рядом с деревней Каптырево. Туда и обратно нас возил автобус, модель которого была придумана и выпускалась в 50-е годы. Этот вид транспорта мы по-доброму называли – «Русское чудо».
Дорога до Каптырево была насыпная из камня и щебенки. Во время езды к месту работы и обратно в автобусе нас бросало и трясло так, как будто нас испытывали всевозможными перегрузками для полетов в космос. Поначалу мы приезжали немного вымотанные дорогой. Потом, немного попривыкнув, наши задницы по своей памяти уже ждали очередного «подброски» с сиденья. Тело при этом напрягалось в ожидании и слегка поднималось над кожей и пружинами, встроенными в сиденье, для исключения их жесткого воздействия на место начала наших ног.
Нашей бригаде (впоследствии мы дали ей название – «Чёрные ангелы») достались очень непростые объекты – прокладка водопровода холодной и горячей воды, отопления, в бетонных лотках, и прокладка керамических труб для канализации между объектами ФКРС. То есть строительство под палящим солнцем и в выкопанных экскаватором траншеях.
Первую неделю вновь прибывшие «бойцы» от воздействия жары пили воду с неимоверным рвением и в большом количестве. Она тут же выходила из тела потом. От него наши черные спецовки стали белыми от соли, вышедшей из тел их носивших. Но через неделю, когда проходила адаптация к климату и новой жизни, пить воду в таком количестве уже не хотелось.
Одной из существенных сложностей этого объекта было то, что для прокладки этих коммуникаций требовалось выдерживать строгий горизонт для лотков, а для канализации строгий уклон для создания самотёка. С целью придания земляному покрову в траншеях нужных и должных величин параметров, установленных проектом, нам дали геодезиста. Сам он был из студентов, и всё время ходил с теодолитом. Из бригады к нему прикрепили одного из наших с деревянными колышками и кувалдой.
Процесс был построен донельзя просто, но оказалось, что он не прост в реализации. Прибор выставлен, специалист смотрит в окуляр, боец вбил колышек в дно траншеи и держит на нём линейку.
– Три миллиметра вверх! – звучит команда от спеца.
Боец вынимает колышек приблизительно на указанную высоту.
– Десять миллиметров вниз!
Боец кувалдой загоняет колышек на полную его длину …
– Пять миллиметров вверх …
Боец вынимает колышек приблизительно на указанную высоту.
И так далее … Без какого либо движения вперёд по проекту … Бригадир плюнул (в прямом смысле) на участие спеца в выставке колышков … И взялся сам за прокладывание проектных уровней.
Ещё одним из довольно трудных работ потом было обмазывание битумом проложенных лотков. Помните про жару, а по технике безопасности работать с кипящим битумом необходимо в полной изоляции тела от внешнего мира. Работали по очереди, иначе мы могли растаять, как льдины на жаре. Робы наши стали пробитумированы не хуже лотков, зато потом проявился и плюс от этого – в дождик они не промокали.
На строительстве этих объектов я научился класть кирпичи, лить бетон в изготовленные самими «фигурные» опалубки и многое еще такого, которое мне потом пригодилось в жизни.
Работали от «темнадцати» до «темнадцати» шесть дней в неделю. В субботу рабочий день был короткий – в совхозе работала мужская баня … И ещё весомая причина – комиссаром проводился вечерний капустник. Комиссар (тогда был Гена Сорокин, одногруппник А. Куликовского) заранее на неделе задавал тему капустника, а бригады должны были приготовить на эту тему своё представление.
Капустник проходил в столовой на сцене. После капустника в отряде были танцы до упаду. Для таких целей с собой привозилась своя рок-группа. В тот год ею руководил Киса и пела в ней его невеста – Киса. Так их звал весь отрядный люд, за проявляемую на людях любовь.
Живая музыка, мощная усилительная аппаратура и голоса … Рок летал над речными просторами Енисея и в окрест … На танцы приходило много народу из совхоза и не только. Приходили даже чуть пораньше, чтобы посмотреть капустник, но танцы им были роднее.
Как-то так получилось, что меня и бригадного художника – Серегу Зенова, стали отряжать на несколько часов в пятницу или в субботу на то, чтобы мы придумали сценарий на заданную тему очередного капустника. И нам это удавалось, а потом мы в комнате нашего проживания пытались поставить спектакль по нашему сценарию, правда, актеры в бригаде в основной своей массе были никакие.
Во время показа нашей диве деве – Ирине Золотой, вкупе вместе со мной, приходилось с неимоверными усилиями ходить ходуном по сцене, декламировать и прочее ... Одним словом брать на себя всю тяжесть инсценировки. Ирине было проще, она пела с самим знаменитым бардом Виктором Берковским.
Всё это было нужно для того, чтобы «вырвать» у комиссара призовое место. «Светопредставлению» способствовало ещё то, что перед выходом на сцену для вдохновения мы принимали малость «Яблочного» или «Портвейна» (один и тот же напиток, что по цене, что по вкусу). Хотя, надо заметить, что в отряде существовал строгий сухой закон
Вот таким «макаром» стало формироваться мое актерское мастерство, а также какие-то навыки в написании фантазий.
Представления всех бригад воспринимались по-доброму, со смехом иногда даже до еле сдерживаемого … Всех поддерживали рукоплесканиями. После подведения итогов выступлений, первое место отмечалось самодельным тортом. Тут же и таким же тортом, отмечался очередной именинник.
Самым главным капустником среди всех намеченных, был капустник с названием «Экватор». Традиция эта была не нами заведена, но нами продолжена. Суть сего действа видна из его названия – условная половина срока работы в отряде.
Для проведения «Экватора» назначалась условная дата, которая отсчитывалась от даты нашего отбытия домой. Каждая бригада «изголялась» в день проведения «Экватора», как могла. Обязательным атрибутом праздника были – Нептун, русалки и «крещение». Правда, с целью исключения несчастных случаев на водах, «крещение» новичков (в том числе и меня) проводилось в бочках, наполненных водой из Енисея. В этом торжестве участвовали все – никто не избежал участи быть облитым водой, даже если и был ранее «крещён» в бойцы ССО «Шушенское».
Надо отметить, что в отряде было организовано соцсоревнование между бригадами. Оно включало в себя не только производственные показатели, но комсомольскую и общественную жизни – проведение собраний, ведение дневника бригады, выпуск бригадной газеты, оформление комнаты проживания, участие в общей жизни отряда, а также участие в проведении капустника и немаловажный фактор – его итоговое место от жюри.
В газете и капустниках часто фигурировал юмор на отрядное руководство. Например, как ночью соблюдается в отряде ночная дисциплина. Командир Александр Артёменко ходил с фонариком по комнатам. Это вызвало такие строки в песне на мелодию «Крутиться вертится шар …» – «Крутит и вертит фонарик ночной Саша Артёменко над головой …». Особенно все любили отрядного прораба Владимира Аникина. Эта любовь отразилась в одном вот таком стихотворении – «Сидели вдвоём, сидели втроём! Аникин пришёл – стоим вчетвером, Аникин ушёл – сидим впятером!».
Штабные, правда, на юмор не обижались.
Кроме того, свою лепту вносила в соцсоревнование оценка по участию в хозяйственной жизни отряда – это реализация просьб завхоза, дежурства на кухне, чистка картошки и прочее. За все начислялись баллы, которые потом суммировались комиссаром и в соответствии с их суммой еженедельно подводились итоги.
Можно спросить – «Зачем все это?». Ответ простой – в итоге все влияло на заработок каждого члена бригады. А он зависел от бригадной итоговой премии … А внутри бригады учитывался вклад каждого в жизнь бригады и отряда … Правда, штабом начислялись денежные поощрения отличившимся напрямую.
Мои ужимки и прыжки были замечены не только соратниками по бригаде и в отряде в целом, но и участниками агитбригады, которой руководил комиссар отряда.
Еще при формировании отряда в Москве помимо рабочих бригад, формировалась агитбригада (об этом я узнал потом). В нее включались определенного рода таланты из студенческой среды – рок-группа, танцоры, исполнители бардовской песни, актеры, исполняющие миниатюры из жизни, скетчи, декламаторы и прочие таланты. Обязательно в состав агитбригады включался лектор. Он пропагандировал МАИ, авиацию и еще что-нибудь из лекторского пристрастия.
Агитбригада действовала под эгидой Шушенского отделения общества «Знание». Программа концертов, даваемых агитбригадой, отрабатывалась ещё в институте и привозилась уже готовой. «Знание» же определяло, в каких деревнях давать концерты, готовило афишу, работало с домами культуры, предоставляло автобус для поездок по весям Красноярского края.
В процессе отрядной жизни готовилась новая концертная программа – «Ко дню строителя!».
С целью внесения в эту новую программу новизны и свежести, пригласили меня. Дали текст миниатюры и напарника – тоже приглашенного новичка. Мы честно выучили текст, отработали сценку и нам сказали – вперед! Дебют выступления состоялся в совхозном Доме культуры после торжественного собрания, проводимого ПМК.
Вечером был банкет и очередной капустник.
Затем уже мы ездили вместе со всем агитационным коллективом с новой программой по намеченным деревням. Первой в этом списке было Каптырево.
Для участников агитбригады рабочий день в день даваемого на стороне концерта был до 17 часов. Мы уезжали «домой» вместе со штатными работниками ПМК. Мылись, гладились, ели и в автобус от «Знания» (он был чуднее «Русского чуда»), который увозил нас на концерт. Возвращались мы иногда давно за полночь, но духовный подъем компенсировал недосып.
По окончанию деятельности стройотряда нам от «Знания» вручались ценные подарки и грамоты.
Кроме работы в стройотряде был запланирован ряд обязательных экскурсионных поездок для отдохновения.
Поездка на стройплощадку Саяно-Шушенской ГЭС.
Автобусом нас довезли до поселка Майна, правда, с этой (нашей) стороны Енисея. Затем катером, перевозившим пассажиров и небольшие грузы, экскурсантов перевезли на тот берег Енисея. В Майне нас посадили в автобусы и через поселок строителей ГЭС – Черёмушки, доставили на каменистую площадку.
В 1973 году эта площадка представляла собой будущую ГЭС. Только, что перекрыли Енисей и он ревел в узком проране. На площадке ставили щитовые опалубки для начала бетонирования. Больше ничего от будущей ГЭС не было.
Вокруг Енисея было уходящее в тайгу ущелье Саянского хребта, поросшее деревьями и кустарниками, которое в перспективе своей должны быть затоплено будущим водохранилищем. При поездке от Черёмушек до места будущей ГЭС проезжали штольни по разработке белого мрамора. Экскурсовод пояснил – это разработка велась еще до революции.
Обязательными были поездки по Ленинским местам.
Сначала мы посетили мемориальный комплекс «Деревня Шушенское». Поездка немного шокировала своей психологической составляющей. Мы шли по деревне. Дома открыты, растут и цветут в палисаднике цветы, в огородах растет картофель, подсолнухи, овощи … Всё обработано и живое … А вокруг … Никого ... Помните, как в океанах случались находки кораблей без экипажей. В трюмах дымились тарелки с едой, трубки для курения …Такое же ощущение ирреального возникло в этом комплексе. Кроме этого, мы, глядя на восстановленный тот быт и жизнь, никак не могли ощутить всю тяжесть ссылки будущего руководителя государства ... А дом, в котором проходила ссыльная жизнь, был самый большой и просторный.
Комплекс «Шалаш» не вызвал особенных ощущений. Памятник, он и есть памятник.
Самая и наиболее интересная, была поездка в «Каменный город».
«Каменный город» находится в Саянах на макушке перевала трассы Абакан-Кызыл. Дорога трассы сначала проходила по равнинной части до отрогов Саян. Потом асфальтовое шоссе закончилось. По горам шла дорога-серпантин, прорубленная в горах. Как ее прорубили, так полотно дороги и было без асфальтового покрытия. С одной стороны стена от скалы, а с другой обрывистый склон, поросший хвойными, куда смотреть было не очень приятно. Там, внизу, среди деревьев валялись упавшие в пропасть машины – бензовозы, лесовозы, иной грузовой транспорт. Достать его оттуда было очень сложно … И непонятно, что насчёт водителя. Слетевшие вниз машины были на каждом витке серпантина.
С другой стороны по склону бушевала таежная растительность да такая буйная, что невольно думается, что это не горы, а какой-то экзотический сад. Дикая черная смородина поражала висящими ягодами размером с вишню, листья были чуть поменьше равнинных лопухов. Такой непривычный вид был у многих растений.
Когда мы на автобусах поднимались по серпантину, пошел мелкий дождь, дорога стала еще более опасной. Но, слава Богу, доехали до ровной плоской части перевала без приключений. Здесь стояла какая-то избушка. Вышли для оценки возможности устройства на ночлег – оказалось возможности никакой. Решили заночевать в автобусах. Завхоз раздал «паёк» – водку (закупалась специально для преодоления известных трудностей) и тушенку с хлебом. Это помогло нам улечься и забыться сном. На «сухую» вряд ли можно было выспаться.
На следующее утро автобусы подъехали как можно ближе к месту начала осмотра. «Каменный город» начинался с последствий «каменного «дождя». Глыбы камней, причем с острыми гранями, валялись так, как будто они усыпали этот кусок земли, как прошедший град. Далее шли фигуры «Старца», «Богатыря», «Дворца» и другие, а внизу стремила свои воды речка Оя. Вся эта фантастическая красота была обрамлена растущими кедрами, пихтой.
Солнце, вода, ветер создали одно из самых красивых, впечатляющих, природного каменного чуда.
А экскурсовод сдобрила красоту рассказом местной легенды о красавице Ое и богатыре (не помню его имени). Как они любили друг друга, как их разлучили. Как злые силы поразили богатыря, сделав его каменным, как Оя бросилась к ногам любимого и стала рекой! Это одно из мест на планете Земля, которое можно отнести к местам силы и достойное для его обязательного посещения!
После осмотра примечательностей от природы, каждая бригада накрыла свой стол. Тем более, что выглянуло Солнце и настроение увеличилось пропорционально поступающей солнечной энергии.
Дорога домой была в солнечных лучах. Она уже не казалось нам такой мрачной, несмотря на то, что автомобильные трофеи Саян сопровождали нас в обратном порядке.
Наше участие в строительстве ФКРС в Каптырево подходило к концу. Оставались считанные дни до нашего отъезда. И погода стала «плакать» по такому печальному поводу. Дождь шёл почти каждый день, стало очень холодно после перенесённой жары. В один из таких дней я и Серёга Зенов решили от накатившей на нас грусти выпить. Конечно, такое дело имело большие последствия, если конечно штаб нас накроет с поличным. Но штаб был далеко.
Пошарив по своим карманам, мы наскребли 1р. 38 коп. Бутылка «Яблочного» или «Портвейна» в магазине стоила 1р. 58 коп (если отклеить этикетки, то никогда не определить, в какой бутылке какое вино). На свой страх и риск, мы пришли в Каптырево к магазину. Надежда дополнить недостающую сумму была на сердобольность местных жителей. Одеты мы были в рабочие робы и сапоги, заляпанные битумом, цементным раствором. Вид прямо скажем жалостливый для вызова желания на подаяние.
Встали у дверей в магазин. Видим, что к магазину идет молодайка. Подходим к ней и, как можно жалобнее, просим добавить нам 20 копеек. Дева достает монету и бегом по лестнице в магазин. За ней следом пошёл Серега, зажав в руке набранную сумму. Минут этак через 10, он выходит оттуда со смехом, глотая воздух и всхлипывая. Я, естественно, интересуюсь мол, что с ним? На что он, продышавшись, промолвил.
– Когда я вошел внутрь магазина, то увидел такую картину. Девчонка, вбежавшая в магазин, начала криком кричать. Я, было, оторопел – не дай Бог чего-то такого, что, мол, ограбили и прочее ... Ан нет. Она кричала следующее – «Смотрите в окно – вон артист стоит, а я ему 20 копеек дала!» ... И все, кто был в магазине, прильнули к окнам, с интересом рассматривали тебя.
Так я заработал свой первый артистический гонорар, правда, он же и последний. К слову напомню, что мы выступали в Каптырево в обязательном порядке и пользовались популярностью у тамошних благодарных зрителей из жителей.
К середине августа Енисей обмелел и очень значительно. Дни стали короче. Ночи холоднее, но они были такие звездные, что такой россыпи «бриллиантов» по черному бархату, я нигде больше не видел. А еще в эти ночи были такие звездные дожди, что никаких желаний не хватит.
Работа отряда закончилась. Всё и завтра отряд уезжает домой. Руководство ПМК по такому поводу у нас в столовой собрало торжественное собрание из работников и бойцов отряда. Мы надели свои зеленые костюмы с нашивками. На многих они висели не очень привлекательно – тела похудели минимум на три дырочки в ремне. Но других-то нет. На «торжественном» вручали грамоты и говорили благодарственные слова, после чего перешли к прощальному банкету! Всё это было упоительно.
Поутру все ещё бойцы вышли на берег Енисея. На речной глади показалась «Заря» – речной пассажирский корабль, который имеет по днищу конструкции полозья типа санок, только крупные. За счет таких полозьев «Заря» может приставать к берегу в любом месте, как бы «вылезая» из воды на сушу под воздействием водомётных движителей. Это в тех местах на берегу Енисея было очень удобно.
Отряд и руководство ПМК в лице его директора Чередова и главного инженера Рогозина загрузились вместе с нами в судно. Заря «полетела» в Абакан. В Абакане мы всей и той же компанией пересели на двухпалубный корабль. За его фрахт платило ПМК.
Корабль плыл по глади Красноярского водохранилища до Красноярской ГЭС. Идти надо было сутки и все сутки, кроме ночи, мы любовались на проплывающие мимо красоты края! Незабываемые впечатления! Для закрепления впечатлений на пароходике работал буфет, в котором весь «закрепитель» был раскуплен сразу, а в качестве проявителя продавалось бархатное пиво, местных «кровей».
Пароходик подошёл к причалу Красноярской ГЭС. Нам устроили экскурсию в залах станции. Мы спускались и смотрели на вращение циклопических валов турбин под давлением вод Енисея. В память о сём событии нам вручили памятные медали. После этого на автобусах всех отвезли в Дивногорск. В нем дислоцировался центральный штаб всех стройотрядов Красноярского края.
В городском ДК было устроено общее собрание, в ходе которого опять кого-то награждали, хвалили, славили. После небольшого концерта, на электричке весь уже сводный стройотряд, должны были отвезти на железнодорожный вокзал Красноярска.
Чередов и Рогозин были всё время с нами. Они зашли в тамбур и стали прощаться с нами. Тут-то двери и закрылись. Чередов в панике начал кричать – «Санька (так он звал нашего командира), Санька самооткрой давай, понимаешь дело … Давай самооткрой!».
Не успели мы понять, что это за такой «самооткрой», как двери электрички открылись. Руководство ПМК больше не стало рисковать своим временем в Дивногорске и прощалось уже воздушно-капельным путем – на расстоянии! Электричка отъехала.
В Красноярске для отправки студентов в Москву был зафрахтован целый пассажирский поезд, который колыхался до Казанского вокзала аж 4-ро суток. Во время этих суток пассажиры гуляли так … Как могли … Песняка было перепето не счесть, так же не счесть было, сколько съеденного в жидком и твёрдом виде, но всё было очень чинно и благородно. За несколько часов до прибытия в Москву, штаб выдал каждому его деньги, заработанные непосильным трудом!
Итоговый банкет, устроенный вечером в день прибытия в Москву в ресторане «Золотой колос» на ВДНХ, закрыл ССО «Шушенское-73». Но осталась существенная дружба, в большинстве с кем работали ... Ещё яркие воспоминания, на многие лета
Можно спросить, зачем так подробно все описывать? Ответ простой – жизнь в отряде проходила (до нас, с нами и в будущем) по такому установленному алгоритму, с работой, поездками, с отдыхом. Появлялись в отряде новички, менялись объекты строительства, но не изменялся ритм отрядной жизни, связи с ПМК и путь отъезда домой.
В оставшиеся дни августовского лета почти всей архангельской компанией поехали в Абрамцево. Однокласснице Пилюка – Наташе Дубейской, друг Дешевого (мы все познакомились с ним, когда Юра учился в «меде») сделал предложение ей своей руки и сердца. А работал он по распределению в дурдоме, что был напротив музея Абрамцево.
Мы походили по музейному парку, посетили всё, что надо было посмотреть там, и пошли в дурдом.
Время нашего прихода туда было согласовано («мобильных» ещё и в помине не было). Пришли к указанному корпусу. Жених нас уже ждал за решётками на окнах и за металлической, чуть ли не бронированной дверью, устроенных для обеспечения безопасности персонала.
Встреча будущих молодых была трогательной и короткой. А ещё он рассказал нам кое-что о своих подопечных.
Жених дал нам ключи от своей новой квартиры в Хотьково, и обещал к вечеру быть. Квартира и, правда, была совсем новой. Кроме газовой плиты и сантехнического оборудования в ней ничего не было. Для проведения «спокойной ночи» нам поспособствовал магазин, а в нём специфический отдел с напитками. Если бы не они, то сон на совершенно голом полу точно свёл бы нас с ума.
Таким вот «макаром» я коснулся неожиданных проявлений человеческого мозга, изучаемых семейством П.В. Бехтерева. А уже в наше время образ Юркиного друга подтолкнул к написанию цикла рассказов «Невидимая жизнь».
.
Второй курс
Учебный год начался так, как ему и положено начаться – 1го сентября. Только на Сачкодроме мы не собирались. Я пришел в «ссошной» куртке. Серега Зенов еще в отряде, нарисовал на её спинной части по моей просьбе эмблему бригады «Чёрные ангелы». Это что-то сродни Карлсона, летающего в простыне на чердаке, пугающего воришек, но с отдельно протянутой ладонью. Правда композиция была в черных тонах – символ работы с битумом.
Многие сокурсники пришли в институт в таких же зеленых форменных куртках. Девчонки из моей группы, оказывается, были в Харабалях (под Астраханью) на овощах. По эмблемам мы определяли географию студенческого лета.
На большой перемене ко мне подошел секретарь факультетского звена ВЛКСМ – Маковлев, и попросил зайти в помещение секретариата. Я зашел. Он встал за секретарский влксмовский стол (профкомовский стол был свой и отдельностоящий). Налился кровью, натужился и из его рта полилась речь – мол, как я мог осрамить студенческое лето, бригаду, отряд, факультет, институт … находясь в таком священном месте … Если бы его не отвлекли, то он дошел бы до всей партийной иерархии, а далее везде … До мирового уровня.
Сам секретарь был маленького роста и, казалось, что этот надутый раскрасневшийся «пузырь» или сейчас лопнет, или расплачется потоком горючих слез. Оказалось, что его взбесил описанная мною эмблема бригады на спине куртки. В конце патетической речи последовала просьба – немедленно снять и никогда больше не надевать, чтобы он не видел этого срама. Я снял и Маковлев больше его (срама) не видел (в институт этот шедевр я больше не одевал).
Учеба вошла в свой нужный ритм. Жизнь факультета тоже набирала обороты. В сентябре прошли отчетно-перевыборные конференции по формированию нового состава факультетских профкома и секретариата ВЛКСМ. После проведения на всех факультетах таких конференций, прошли уже общие институтские. К структурам ВЛКСМ я не имел отношения (ходил в членах и не более), а вот к профсоюзным тянулся.
Эта моя тяга была реализована. После выборов центрального профкома МАИ и всех факультетских, в обязательном порядке организовывалась выездная школа профсоюзного актива – «Шпак». Для ее проведения арендовался сроком на неделю какой-нибудь дом отдыха в Подмосковье. Выделялись автобусы для доставки счастливчиков-активистов. Полный пансион, лекции об организации профсоюзной жизни, танцы и все остальное, что связано с последствием от танцев и факультетских коллективных посиделок. А еще во время «Шпака» была одна интересная деятельность – спортивные соревнования.
Моего уже бывшего отрядного бригадира – Сергея Жигалина, но нового друга, пригласили от профкома МАИ на «Шпак» и не просто так … А в качестве главного судьи всех спортивных соревнований. Ему был нужен помощник – тоже в ранге судьи. Этот «счастливый билет» он предложил мне. Я согласился на полу-фразе.
Дом отдыха располагался где-то под Пушкино. Жигалин и я поселились вместе в отдельном номере. Начальник, что был над нами от профкома МАИ, жил в отдельном помещении! А нам-то это было на радость.
Был составлен график проведения спортивных мероприятий. В него вошли исходя из возможностей дома отдыха – футбол, настольный теннис, шахматы и шашки. Футбол судить взял на себя Сергей, на меня же легло всё остальное. Соревнования проводились в основном во второй половине дня после окончания занятий, что давало нам возможность выспаться, а не вскакивать спросонок, как всем шпаковцам с самого утра, и бежать на завтрак, а потом на занятия.
Днём я и Жигалин ходили на разведку в местное сельпо. В нём кроме «Яблочного сидра» в бутылках емкостью 0,8 млл больше ничего не продавалась. Решили взять на пробу несколько таких «огнетушителей» (так называли в то время такую фасовку жидкости).
Главой факультетского профкома был выбран наш бывший командир ССО «Шушенское-73» – Александр Артёменко. В силу этого факта нас вечером пригласили (и потом приглашали) на факультетскую вечерю членов профсоюза. Что-то там обсуждалось, что-то рассказывалось веселое, что-то выпивалось. Когда вся жидкость из бутылок была перемещена в желудки, народ стал расходиться по своим номерам. Артёменко, по старой дружбе, подойдя к нам, спросил – «Нет ли чего заветного у нас?».
Мы дали утвердительный ответ, после которого тела переместились в наш номер.
Номер не был приспособлен для широкомасштабного проведения вечери. Он представлял собой небольшую вытянутую комнату, в которой кровати стояли в линию – одна за другой через тумбочку.
Достаем бутылку с «Сидром». Вынимаем с трудом пластиковую пробку ... В тот же момент высвободившиеся скрытые, сдерживаемые пробкой винные, забродившие силы, выталкивают содержимое бутылки из бутылки на комнатный белый свет. Мы, как могли, увернулись, но Артёменко немного отстал от нашей изворотливости от неожиданности, и на него обрушилась основная винная струя.
Улетело в окружающее пространство и на пол две третьих от содержимого. Остатки разлили по стаканам. Достаем другую бутылку. Зная о взрывном характере напитка, мы додумываемся до такого … В целях безопасности и сохранения объема жидкости для питья, необходимо проколоть пробку и выпустить воздух! Так и сделали.
В сотворенную в пробке иголкой дырочку, стал с шумом выходить воздух брожения, а через некоторое время из нее стал бить тоненький винный фонтанчик. Зажимаем пальцем – нет фонтана, открываем отверстие – есть фонтан. Все бы ничего, но струя была такая тонкая, что от нее, ни напиться, ни в стакан набрать … Не хватит у ждущих никакого терпения. Выдернули и эту пробку, но, правда, за счет принятых превентивных мер, улетело в белый свет уже не такое количество. На том решили остановиться.
Потом, после высыхания напитка на полу, тапки в этих местах приклеивались капитально. Они с треском отрывались от пола вручную, и в номере очень сильно пахло скисшими яблоками.
В один из вечеров мы подводили итоги дня всей судейской группой. После итогов, наш начальник предложил нам отметить спортивные достижения всех профсоюзных спортсменов. Главный судья и просто судья не могли отказать начальнику, и он достал из тумбочки всё необходимое. После нескольких тостов, начальник рассказал нам такую историю о себе.
«Как-то решили мы в своей компании отметить новый год в лесу. Выбрали поляну с елкой. Расчистили место для празднования. Разожгли костер до небес, чтобы не замерзнуть. Празднование началось. Вот сейчас бой курантов … Все держат емкости с напитком … последний удар – Ураааа … Я в этот миг получаю сильнейший удар по голове и падаю в обморок. Придя в себя, увидел такую картину – «Я лежу и даже не могу пошевелиться никоим образом, а народ валяется рядом от смеха!» … Выяснилось следующее – от кострового жара с дерева сорвалось и в аккурат мне на голову, свалилось оттаявшее воронье гнездо, пролетев сквозь мою голову, оно обхватило мое тело, сковав при этом руки. С Новым годом!».
Этот сюжет я использовал в рассказе «Весело, весело встретим …».
Учеба шла своим чередом. После лекций или иных видов занятий, я шел в общагу нашего факультета к новым друзьям по стройотряду, которые учились курсом старше. Особенно я сдружился с Володей Климовым (его одногруппники называли – «Зять», почему? … наверно уже не объясню). Эта новая дружба дала мне много душевного тепла на время учебы в МАИ. Потом дороги разошлись, что и понятно – распределение по предприятиям страны после окончания МАИ.
Первый семестр прошел без хвостов. Каникулы я проводил дома в среде своих архангельских друзей. Гуляли на «прополую», в общем как могли. Единственное, что нам не хватало, так это денег на это. Сидя в кругу друзей в очередной зимний вечер каникул, Александр Юдин предложил такую мысль – «Надо поехать кровь сдать. У меня на работе начальник Мишка (я был знаком с ним) все время сдаёт её … Если, конечно, что по жизни надо!».
Мысль понравилась и попросили Юдина вызнать подробнее, что, да как.
От него поступила такая информация – кровь надо было сдавать в донорском пункте Боткинской больницы, для этого надо взять с собой паспорт.
На следующий день очень рано выехали в Москву. В центре, где принимали кровь, встали в очередь. Желающих оказалось довольно-таки много и все жаждущие и страждущие. Дошла и наша очередь войти в заветный кабинет, а там снять верхнюю одежду. Потом завели на нас какие-то карты, а затем пошли по терапевтам. В заведенную карту каждому вносились какие-то данные. Нас это не интересовало – главное, чтоб допустили.
Мы наблюдали, как из очереди выпадали отдельные личности после посещения врачей – не годятся. Но в основном в доноры попадали все пришедшие.
Сижу я перед врачом последней инстанции.
– Сколько будете сдавать? – задается мне вопрос.
– А сколько можно? – вопросом на вопрос говорю я.
– 250 или 450! – звучит бесстрастный ответ
– Я наверно – 250, ведь в первый раз! – неуверенно предлагаю я.
– Здоров как бык. 450! – утвердительно пишет врач в карту – Следующий!
Всем нам архангельским прописали – 450 мл. Для нас это действо было впервые – значит так надо, подумали мы своей компанией. Перед сдачей каждый должен был пить горячий сладкий чай и сколько хочешь.
Сама сдача-прием крови проходила на потоке. В застекленном коридоре были двери в кабинеты с кушетками. Зашедший туда почти донор, присаживался на кушетку, левую руку перетягивали жгутом, затем вставляли иглу, подсоединенную к емкости. В нее сливали столько, сколько было написано в карте. Я перенес такую потерю крови легко. Правда, потом слегка кружилась голова и не более. А кто-то из моих-наших коллег даже упал в обморок … Врачи его откачали.
Нам дали какие-то бумажки и потом мы их обменяли на деньги в кассе больницы – выдали по 25 рублей с какими-то копейками. Еще был выдан талон на обед в комбинате питания, находившийся недалеко от метро Динамо … Ещё на руки выдали справку о том, что предъявителю сей положено 2 дня отпуска по его желанию!
Тогда-то я и понял, почему Мишка (начальник Юдина) сдает кровь. Потом он мои мысли подтвердил – «Дополнительный заработок и отпуск, когда хочешь!».
Уже на других курсах донорство играло в моей вузовской жизни неплохую роль.
«Заработанных» на крови денег нам хватило до конца каникул.
Продолжение следует!