Гляжу я в белую тоску,
но поздно, глаз всё подытожил,
закат был прямо на чеку,
кряхтел, алел, но мало пожил.
Мороз все ветки приодел
перчатки белые навесил,
все барышни как новодел,
уж право в будущем невесты,
Не ласков воздух, вот беда,
нога в мистическом мерцаньи,
фонарь считает провода,
снежинки вьются в созерцаньи.
Зачем иду, есть зеркала,
в них не узнать себя без званья
но раз пришёл: “меня звала…,”
“да, как монетку из изгнанья.”
И всюду скаредный вопрос,
всем ясно, не растут тут розы,
осина, ёлка, всё в разброс,
стихи не жгут, говеет проза.
Не вскрикнет хлыст над головой,
лицо не убелят мукою,
не крикнут радостно: ”Ты мой,”
нарушив сказочку покоя.
Проклятый идол –глаз стиха,
он конника стрела и ржанье,
его судьба черна, лиха
и не допустит покаянья
А торопиться мне куда,
там пригодится только слово,
под завывание альта,
всё что осталось от былого.