А в камере пыток – тепло и уютно,
Подумаешь, больно и сил нет терпеть…
Привыкнешь, подлец, человек, ко всему-то,
Повоешь-повоешь – научишься петь.
Подумаешь – страшно, всем страшно сначала,
Да что там сначала, всем страшно в конце…
О том, как томилась душа и дичала,
Прочтёшь по морщинам на юном лице…
Прочтёшь по морщинам, как трудно мужчинам,
Как женщинам трудно, а детям легко
Бродить по пустым сновидений лощинам
И жадно тумана глотать молоко.
А в камере пыток – прозрачные стены,
И видно снаружи – что прячешь внутри,
Слов тянешь из сердца незримые стебли
И каждый свой миг умножаешь на три.
И каждый свой шаг умножаешь на десять –
Затем, что привычная мера шагов –
Такая, что сил нет почувствовать, взвесить,
Вернуть в неуютный корсет берегов.
Но в камере счастья все прежние части
Срастутся обратно/как было/опять,
Труднее всего ведь – прощать и прощаться,
Больнее всего – воскресать…