Мне не нужно искусственно длить разговор,
или спать на полынных подушках,
чтобы знать, как мой принц, прошептав: «Мутабор»,
превратится обратно в лягушку.
Каждой сказки волшебной нехитрый секрет:
все чудесные метаморфозы –
смена масок, вуалей и шёлковых лент
/а в садах перекрашены розы/.
Ловкость рук – не обман...
как и слов пустота
не является, в общем-то, ложью.
И, как водится, то, что заметно с креста,
«почему-то» не видно с подножья.
Покрывала прозрачны, но танцы без них
не наполнены смыслом и страстью.
Жертву кровью берут срезы начатых книг
за иллюзии жизни и счастья.
Но читай-не читай...
/но пиши-не пиши.../
суть проявится –
раньше ли...
позже...
У кого-то проступит изнанка души
белой россыпью шрамов на коже,
бронзовеющей в летний полуденный зной;
у кого-то глаза поменяют
цвет с небесного на сумасшедше-морской;
кто-то выгорит и полиняет –
словно трикстер-койот;
кто-то бросит в костёр
на холодном пустующем пляже
то ли пёстрый колпак в серебре бубенцов,
то ль обрывки короны бумажной,
то ли ворох исписанных смятых страниц
и с подрамников срезанных криво
миражей, отражений и призрачных лиц...
кто-то ночью сорвётся с обрыва –
предположат, что тело снесло в океан
переменчивым местным теченьем,
но бездомный мальчишка окажется прав,
распинаясь за пачку печенья,
что не падал никто, а летел над водой,
разминая затёкшие крылья,
чтобы вспыхнуть во мраке рассветной звездой
…
Сказки вечно становятся былью.
Так что, если/когда соберёшься опять
на кого-то примерить корону,
чтобы не было мерзко его целовать,
заколдуй, ну...
хотя бы...
дракона.