В центре замерзающего города,
Где пролёг войны глубокий след,
Умирала медленно от голода
Девочка одиннадцати лет.
Анемия, смертная апатия,
С днём январским слившаяся ночь,
Все усилья ослабевшей матери
Вряд ли чем теперь могли помочь.
Отчего отчётливей и ярче те
Паники октябрьские дни?
Не тогда ль без продуктовых карточек
Оказались с матерью они.
И одни. Забытые соседями.
Способа к спасенью не найдя.
В комнатке на улице Медведева.
Где училась в школе дочь вождя.
Миновало Рождество забытое.
Перестала девочка вставать.
Собственным бессилием прибитая,
По делам ушла куда-то мать.
Мнилось ли в сознании болезненном?
Показалось Нине или нет? -
В их окне, под потолком прорезанном,
Вдруг забрезжил незнакомый свет.
Свет такой, что виден, коль зажмуриться,
И за ним, зовущим из окна,
По ступенькам каменным на улицу
Поднималась медленно она.
И лежала, снегом припорошена,
Прямо у помойного ларя,
Куча мандаринов, кем-то брошенных,
Словно в сказке - груда янтаря.
Были пусть с бочками и помятые,
Двух людей они тогда спасли -
Сил собрав остаток, Нина с матерью
Этот дар к себе перенесли.
Не припомнить радость длилась сколько их,
Кисло-сладкий вкус далёких дней,
Только вместе с крохотными дольками
Жизнь по капле возвращалась к ней.
И осталось милостью Господнею,
В городе, не сдавшемся врагу,
В памяти то чудо новогоднее -
Груда мандаринов на снегу.