Январьской стылой снежной
и безлунной ночью
ветер в трубах печных,
как пьяный чёрт, грохочет.
Пластами снег лежалый
к небу седому поднимает,
Силою мгновенно возрождаясь
или от потуги тут же умирая.
Несёт по узким улочкам кривым
свежие лохмотья сена.
И бьётся в хат, уютно побелённых,
Вакулою раскрашенные стены.
Бессовестно звенит на стёклах
подслеповатых тёмных окон
И завивает на дороге
красу Оксаны - чёрный локон.
Клочья соломы с крыш в снегу
вместе с сосульками срывает
И в ставни окон на лету
с силой недюженной бросает.
Гулять выходит молодецки
за села околицу,
Порывами метелицу целует,
и усами колется.
Клонит до матушки - земли
верхушки старых добрых елей
И молодые деревца,
что укрепиться не успели.
В селе по улицам гуляет,
словно подвыпивший, по кругу
И раздувает снежную метель,
свою холодную подругу.
Ветер, без креста и бусурманин,
силён, а ночью просто барин,
Губу развесив, но совсем не дуру,
Решился на подлянки процедуру.
Ему пришлась по нраву Чуба шуба.
Пусть даст козак в ненастье дуба.
А старый вёл себя очень достойнно
И планы ветра заломал спокойно.
Тут месяц, ясный и крещённый,
с молитвой, Богу посвящённой,
взмыл в тёмно-голубые небеса
иначались в селе людские чудеса.
В поля ветер бесовский,
завывая и страдая удалился,
И мир священный Рождества
в Диканьке тихой воцарился.
* * *
Смысл повествованья, ко всему,
Мой друг, читатель предостойный,
Найдёшь в огне или в дыму,
Где топит печи чёрт проворный.
17.01.2024.
Нью-Йорк.