Крещение
По песчаннику по мели
По всему, что создал Бог
Сына я несла, Емелю
Был младенец ликом строг.
Будто знал -несу к крещенью
В сельский храм,
Через всё земли вращенье
Сына Богу передам,
Небо щедро распростершему,
И наполнившему реки
Ночи осветившим крошевом
Звезд - во славу человека.
Алексий, смешливый авва,
Принял от меня младенца,
И, казалось, сила в правде
Ликовало сердце.
1.2.24.
Клин
А если молвить вкратце,
То хочется нажраться,
От ржавых приговоров,
От хитрости невежд,
От барабанных споров,
Двумернейших надежд.
От похоти парчовой,
Да скользких простыней.
Финансовых речовок,
Стреноженых коней,
В клин вклиниться над морем
Свободных журавлей
Делить беду и горе
В горах судьбы моей.
2.2.24.
В поезде
Жила себе и так,и сяк,
Перебирала кучу версий.
Несусь по бесконечным рельсам,
Оставив в далеке пустяк-
Звук твоего молчания,
Голодных чаек смелое отчаянье,
Собачий холод мёртвого сезона,
Что в эти времена резонно...
В стакане ложечка изображает колокол,
Попутчик говорит вокруг да около,
А мне смешны его рассказы-
И суетные, и больные разом.
Бежит по полю бледный жеребёнок
За занавешенным окном,
Иль это мне почудилось спросонок,
Мне, убаюканной чужим вином.
3.2.24.
До таянья
Тень по снесенным переулкам
Едва несет тяжёлый крест,
Карниза голубиного насест
Снег ледяной осеменяет гулко.
И на шедевры зодчества крошит
Заледенелую порошу,
А на углу считает мать гроши,
Чтоб в дом добыть съестную ношу.
Сыночка раненого покормить
Сверх госпитального питанья,
Ей некогда обидчиков корить
Зима.
Война.
И далеко до таянья.
4.2.24.
Церковный двор
И беспартийная просодия
Летела в сточные канавы
Когда тебя любила вроде я
Платя осенних листьев налом.
Ты мел церковный двор гонимый,
Я приходила в древней тоге,
А москвичи стремились мимо
Подсчитывать побед итоги.
Потом я ехала, не горбясь
В троллейбусе воспетым Окуджавой,
Гортанью ощущая горечь
Воды водопроводной ржавой.
И было невдомёк мне юной ,
Что золотым воспоминаньем,
Мне в память ляжет вечер лунный
Перед твоим изгнаньем.
5.2.24.
Лёд
Я в ночь ушла по крашенным ступеням,
Всё повторяя вслух до исступленья,
Не замечая хлопьев снегопада,
Окрасившего черноту ограды,
Твои слова убившие меня...
Так далеко до светового дня,
Так близко до речного дна
Под колотым и грязным льдом.
Тобой запитый горьким коньяком,
Новодевичий колокол по ком,
Не знаю, в зиму ту звонил,
И в храм идти ещё не стало сил.
6.2.24.
Малость
Екатерина-Августа Маркова
За мизерный кусочек,
вырванный для меня
Из всемирного
космического бытия,
Душе моей покоя нет ни дня-
И птицей не взлететь,
и не дойти до дна.
Мне дань своих
грехов нести на Суд,
Не заплутавши
в сумрачном лесу,
И хрипло каяться
губами бледными,
Слезами прожигать
нематериальность
Сквозь веки тяжкие
под пятаками медными,
Господней милости
выпрашивая малость.
7.2.24.
Мать
Упадёшь ты лицом в мать- и- мачеху
В прокаженной своей мешковине,
Улыбнешься звезде по -дурачьему
Безысходной улыбкой невинной.
Сок травы панет кровью и порохом,
В корчах небо людскою враждой,
Заговор шепчешь злобному мороку-
Умирить дабы зло ворожбой.
Но на дыбу поднимут болезную,
Станут косточки белые рвать,
Люди пришлые в латах железных,
Мою горькую,нежную мать.
У святых мне бы только вымолить
Место райское ей убогой,
Сероглазой, лохматой, вылитой
Непокорной, упрямой, убогой.
8.2.24.
Резак
Солёная разбойничья гладь-
Под ней останки кораблей свободы,
Я выхожу к тебе ни дать, ни взять,
Встречать рыбачьи утренние лодки.
Здесь Кананит молился безутешно
За тех, кто не хотел принять Христа,
Теперь "бесстыднице"* историю листать,
Страны целительной и грешной.
К Кодорскому ущелью шла гроза,
Да заплуталась на Мамзышхе,
Здесь слышно, как Создатель дышит,
Ведя по золоту восхода свой резак.
9.2.24.
*Эвкалипт
Любовник
Ты кровь косули пил стаканами,
Следы впитал охотничий рожок,
Глаза животного израненного
Смотрели в душу мне, до сей поры ожог...
Ты был кудряв, красив, упрям,
Знал цену праздничной добычи,
Ты русским подражал царям,
Ты царственные изучил привычки.
Потом сплавлял по Лене брёвна,
Изведал вертухаев лица,
Поставщиков скота на бойню,
Мой неслучившийся любовник
С эмалевым крестом в петлице.
10.2.24.
Цветы
А было хорошо так при свече,
Почти не слышала твоих речей,
Они вливались сами в душу,
Как зодчество, вандалом не разрушенное
Купеческого чуда на отшибе,
Где рыбаки не думают о смерти,
Выдёргивая жабры рыбе,
Попавшей сдуру в сети.
..............................
На первом Икосе хранит Молитвослов
Тот дух между страниц запрятанный,
Тобой давно подаренных цветов,
Смотрю на них в часы заката я.
11.2.24.
Петлюровское
Мой друг, равин, дубинушку так пел,
Что лопалась струна басовой,
Как будто бы Салмона не родил Наассон,
Вооз остался не у дел.
И плакал на груди у женщин Янкель,
Растрачивая пыл,
И голос был настолько манким,
Что кипа с темени летела в пыль
Потом он пел про перепёлочку,
Знакомую любому первоклашке.
Его на лестнице убила сволочь
В жевто-блакитной праздничной рубашке...
12.2.24.
Совесть
Справа справнее слово, чем слева-
слава победному слову,
-позор поверженному!
Те победили чуму, памятники чему
по Европе средневековой.
Но снова кровью пахнут оковы,
рвы гноем, смертью, мочой.
Ненависть злобу речет-
полнокровно речка течёт.
Сиянье голубое багровеет,
в нём спит Земля -
почти что мёртвым сном-
и эллины, и иудеи,
и неразгаданный бином.
Сбирай тысячелетние пожитки,
слепая голытьба,
идет кровавая гульба-
у совести, обобранной до нитки.
13.2.24.
Гвоздодёр
Никто меня не навестит
в моей болотной хляби,
мосты хотела навести
под говор жабий.
Да нет в хозяйстве ни хрена-
всегда одна, всегда одна,
лежу невызревшим плодом
и опустевший дом.
Есть гвоздодёр, но нет гвоздей,
ключ гаечный без гаек,
труднее мертвому среди людей
под крики галок.
14.2.24.
Радость
Дождь разбивается о стекла,
Христорадничает с плачем,
Отражение в озёрах стёрто,
Заколочены сияющие дачи.
А по мне, так лучше не бывает,
Шлепаю в резине до криницы,
Мокрая калина даль кровавит,
Горечью мне в радость насладиться!
15.2.24.
МЫ
Нас кусали бесплодные осы,
Нам вражду прививали, как оспу,
Нас поили из соски неверием,
Закрывая к прабабушкам двери.
Нас к безбожья вели телескопам,
А мы маялись странной тоскою,
Старясь в прах в нерешенных загадках,
Погибая в работе адовой,
Громыхая брусчаткой дороги,
Поклоняясь вождям козлорогим.
Нас с улыбкой вели пороть.
Помоги, милосердный Господь.
16.2.24.
Пёс
Над морем цвета маренго
Соленые тучи горбатые -
Здесь пес по кличке Айвенго
Был мне единственным братом.
Он брал труху с ладони
Губою бархатной,
Бывало, и крохи не уронит
Тощий, длинноногий, статный.
Потом его чипировали
Наравне с другими-
Пометили, кастрировали,
Отобрали имя...
А он все в ожидание чего-то,
Махал отсутствием хвоста,
Всё грезя той охотой,
В которой пред хозяином блистал.
17.2.24.
Платан
В небесах таинственных вечерних,
Вольно или, может быть, невольно,
Ласточки чертили изреченья,
Древние,
Море двигало литые волны
Мерно
Под небесной звёздной колокольней,
Насыщая воздух крупной солью.
Вековечной человечьей боли.
=======
Старец, торжествуя, спиннинг сматывал
Радуясь улова серебру,
И платан кидал листву к добру,
Откупаясь драгоценной платою.
18.2.24.
Корзина
Под небо, звёздами усеянное,
Меня отец земной
Вывешивал в корзине моисеевой
И был со мной.
Бросали школьники каменья
В плетёнку ивовую,
Я улыбалась, тем не менее-
Беззубо и счастливо.
Торжественность той нищеты
Несу я - даром высшим,
Среди трёхмерия тщеты-
Так суждено, так вышло.
19.2.24.
Опричь
Опричь ты возводил на трон меня,
Палаческие сапоги сафьяновые
Запрятав до мгновенья икс,
До крика лобного,-"Поберегись!"
От казни праздничной, почти что пьяный,
Во всех грехах казнимую виня,
Стелил ты мягко. Жёстко стало спать
В монисто даренном жемчужном,
Ломал на дыбе царственную стать,
Не поднимая взгляд на жертву вчуже.
............................
Цветы теперь на месте дыбы,
Обрубленных платанов бивни,
Процвесть и мы с тобой могли бы,
Под звёздным всемогущим ливнем.
20.2.24.
Анемоны
Под деревом ореховым,
Где пустоту с тобой делила,
Луна свой луч в прореху туч
Алмазным остриём вонзила.
Звонарь отчаянно влюблённый
К Заутренней звонил
По той, что пальцем поманил--
Оставив оскорблённой...
Он анемоны ей дарил,
Слал эСэМэС с иконами,
Грешил, почти боготворил,
Завета позабыв законы.
На звон слеталось вороньё,
Искать средь волчьих ягод вишенку,
А назначение моё -
Выпрашивать у неба нищенкой,
Как на картинах передвижников,
Иначе и не выживешь.
И стыли анемоны у часовни,
А дальше что? Не помню.
21.2.24.
Десница
Даже в избушке приречной шаткой
Звучат голоса оглашенных глашатаев,
Дозы измерил верховный провизор=
Ладит морозные смертные ризы.
Стынет палёной водярой в горле
Время слепое от слёз похорон,
Чёрен закат от гулянья ворон
В раже сажей- калитки в горе.
Босый юрод ссудный День пророчит
Смертно рассудок безбожный клянёт,
Горечь жуёт осиновых почек ,
Гонит десницею вороньё.
22.2.24.
Эко
Иду по паперти в эко шубе,
В ушах наушники-эко Шуберт,
В руках эко тюльпаны,
В башке - твои обманы.
Иду бабой меченной
Одиночеством несказанным,
Босым тростниковым поречьем
С тоской разливанной.
А была всех любимей,
Всех капризней,
Рассчитанная на много жизней,
Да всё мимо...
23.2.24.
Под Тверью
Ты умер, я еще жива.
И слышу окрики лягушек,
И к маю вырастит трава
К июлю станет душно.
Но звоны - звуки без тебя
Со мной навязчиво пребудут
До октября, до ноября
Забвения покуда.
Ни зова, чтобы выжить я,
Ни отклика не слышу-
Ты мог мне Блока января
Открыть и Анненского тишью
Ты вел меня по млечному пути
Хиппаркой блудной и простой,
Теперь мне не уйти
От холмика могилушки тверской.
24.2.24.
Змея
Помолиться,
наклониться
к кринице,
Мне белого
генерала
однофамилицы,
Крестившегося
на руинах Руси
на Восток
Перед смертным
восхожденьем
к Богу.
В поисках живительного истока
Мне, сиротою убогой
Долго бродить по колдобинам
Каменистого бытия -
По болотам, слезами задобренным,
В зеркалах озёрных - бабка моя, то ли я?
То ль узорчатая змея-
Убийца Олега вещего.
То ль от падающего дуба получить затрещину-
и поумнеть.
25.2.24.
Голубая луна
Протяжны ледяные ливни,
Едва сочится вниз свеченье,
Сквозь голые деревьев бивни
Мне видеть их-предназначенье,
Ступая шатко льдистым настом,
Чтоб отыскать твои следы,
Иду я с псом на лай гораздым,
После скандала из-за ерунды.
Ты нёсся через две ступеньки,
Будто оставил поле битвы,
За стенкой кто-то на гитаре тренькал-
Забытые рыдали Битлы.
Луна сквозь слёзы голубая
Плыла в лохмотьях, прикрывая срам-
Стремясь по четырём ветрам
Ночные тропы убивая-убывая.
26.2.24.
Памяти Владимира Смирнова
Кашне опояшу ушные раковины,
Чтобы не вместить отсутствие мистики,
Взор задержу на церковной маковке,
Не пожалею щедрейшей милостыни,
Но в эмиграции скорбной от юности
Не выкупить черемуховых дней,
Фосфоресцирующей лунности
Судьбы лишенки горестной моей.
Бежала я весной на лекции,
Ломая в спешке каблуки,
Стучало в ожиданье чуда сердца-
И все моё- и все с руки.
Смирнов Владимир, наш учитель,
Мерцающую тайну слова открывал,
Коленопреклоненно и рачительно
Стихи забытые запретом нам читал.
Ни телевизор, и ни радио
Нам застить не могли очарования,
Мы жертвовали лекций ради
Весенними любовными свиданьями.
........................
.............................
Ничего никто вернуть не в силе,
Слёзы прожигают чернозём,
Ветер свечку тушит на могиле,
Ты меня не спрашивай о нем
Вымолвить хоть звук бессильна
Запах приторный цветов могильных.
27.2.24.(20 дней по смерти)
Сынок
Я не матерью была, ехидною,
Пели рощи для меня щегольи,
Шла к тебе босая по угольям
В платье черном панихидном.
Сына оставляла бабкам-нянькам,
Золото сменив на серпантин,
Рос дитя цветочком аленьким-
Нравом неуживчив и ретив.
Поступью пошел он сразу дерзкой,
Голову кудрявую -под солнце,
Журавлиные до дна колодца
Изучил всевиденьем имперским.
Вот такие гибелью Батыю
И бесславием грозили Тамерлану
Преклоняя перед Богом выю.
Спину не согнувши пред тираном!
28.2.24.
Сонет
Пока дышала, ты душил
Порыв её прекрасный,
Ты клёкот чаек потрошил
Охотничьей порой ненастной.
Она подобрала тогда,
Оброненные крылья
И улетела навсегда
Созвездий пылью.
Потом ронял ты слёзы в спирт,
В коньяк, в горилку,в чачу,
Сонет тебе шептал Шекспир,
Но это ничего не значит.
29.2.24.