«Слава храбрецам, которые осмеливаются любить, зная, что всему этому придёт конец. Слава безумцам, которые живут себе, как будто они бессмертны, - и смерть иной раз отступает от них. Отступает, ха-ха-ха! А вдруг ты не умрешь, а превратишься в плющ, да и обовьёшься вокруг меня, дурака. Ха-ха-ха! (Плачет.) А я, дурак, обращусь в дуб. Честное слово. С меня это станется. Вот никто и не умрет из нас, и всё кончится благополучно. А я вон что придумал. Спи. Проснешься – смотришь, и уже пришло завтра. А все горести были вчера. Спи. Спи, родная». Это полностью реплика Хозяина из «Обыкновенного чуда», окончание которой почему-то опускается во всех постановках и экранизациях, а зря.
Летом 1929 года жена Шварца уехала на гастроли в Псков, а его друг, Вениамин Каверин познакомил Шварца со своим братом Александром и его женой Катей, Екатериной Ивановной Зильбер. Так завязался очень грустный сюжет, но это как посмотреть, с другой стороны, эта история по-своему счастливая. Три женщины оставили след в жизни Евгения Шварца. Первую любовь, Милочку Крачковскую, увёл юнкер Третьяков, с актрисой Гаянэ Халайджиевой (по сцене - Холодовой), Шварц познакомился в театральной мастерской в Ростове, ему было тогда 23 года. Перед браком Шварц крестился в Армянскую апостольскую церковь. По воспоминаниям жены: «Регистрация нашего с Женей брака… состоялась 20 апреля 1920 г. в Никольской армянской церкви. Для матери, и особенно для её братьев, брак дочери-армянки с евреем… был чем-то сверхъестественным, и потому они потребовали, чтобы Женя принял нашу веру. Женя к религии был равнодушен и согласился… И потом в паспорте у Шварца ещё долго стояло - армянин». Гаянэ была очень талантливая, и было в ней что-то трагическое. «Она только и делала, что разрушала свою судьбу, театральную, личную, любую. Она была девять лет моей женою». В 1947 году на экраны выйдет фильм «Золушка» (с Яниной Жеймо и Фаиной Раневской) по сценарию Шварца, и Гаянэ узнает себя в мачехе. Помните:
- Где ты был?
- В лесу
- Что ты там делал?
- Я хотел сразиться с бешенным медведем
- Зачем?
- Ну, чтобы отдохнуть от домашних дел, дорогая
- Посмотри мне в глаза? Это правда, что ты говорил с королём?
- Чистая правда, жёнушка.
- Ты попросил короля, чтобы тебе прибавили жалованье?
- Что ты, мне это и в голову не пришло.
- Да, но ты попросил короля, чтобы меня и моих крошек записали в книгу первых красавиц королевства?
- Дорогая, но как можно?
- Значит, ты говорил с королём и ничего у него не выпросил?
- Ну, конечно, ведь мы беседовали с ним так, просто по-приятельски.
- Ядовитый змей! Несчастная я. Почему я всё должна сама делать? Работаю как лошадь. Бегаю, хлопочу, выпрашиваю, выспрашиваю, упрашиваю, очаровываю. Гм.. Добываю и добиваюсь. У меня такие связи, что сам король может мне позавидовать. А этот! Изверг! Нет! Нет-нет, решено, я выживу тебя из твоего собственного дома.
С Екатериной Зильбер (урожденная Обух) Шварц испытал всё, что положено испытать счастливому человеку: любовь, полную безумия, горечи и взаимного понимания. Он пишет: «Я всю жизнь плыл по течению. Я уже думал, что ничего интересного мне на этом свете не видать. И вот я встретился с тобой. И это очень хорошо. Что будет дальше – не знаю, и знать не хочу»
Незадолго до встречи со Шварцем у Екатерины умер сын, и врачи сказали, что она уже никогда не станет матерью. У неё была попытка самоубийства, её спасли, но интерес к жизни она потеряла. И тут – встреча со Шварцем (май 1928 года). Они встречались тайно около года. При этом Шварц изо всех сил старался беречь душевное спокойствие жены, потому что та ждала ребёнка, но избежать «сказочного свинства» не удалось. В феврале Катя ушла от мужа, при этом она тоже ждала ребенка, вопреки всем прогнозам врачей. От Шварца. В апреле Гаянэ родила дочь Наташу, в июле Шварц признался жене, что любит другую женщину. Итого: оба они на тот момент были в браке, однако расторгли брачные узы, чтобы быть вместе. Осенью 1929 года Шварц «переехал к Катюше». «И я чудом ушёл из дому. И стал строить новый. И новее всего для меня стало счастье в любви. Я спешил домой, не веря себе. До тех дней я боялся дома, а тут стал любить его. Убегать домой, а не из дому», - писал об этом периоде своей жизни Шварц. Второй жене Шварц посвятил впоследствии пьесу «Обыкновенное чудо». А уж эту пьесу и фильм мы все знаем и любим. В том же 1929 году на сцене Ленинградского ТЮЗа состоялась премьера спектакля «Ундервуд» по пьесе Шварца. Так что, похоже, что после переезда к Кате Шварц осмелел и замахнулся на большие формы. Его перу принадлежат 22 пьесы и 11 киносценариев. Некоторые считали его сказки страшными и предлагали запретить их, но до настоящего горя оставалось несколько лет. «Мои друзья исчезали. Многие из них. Оленников, Заболоцкий, Хармс, Веденский». «Начиная с весны 1932 года разразилась гроза, и пошла всё крушить. И невозможно было понять, кого убьёт следующий удар молнии. И никто не убегал и не прятался. Человек, знающий за собой вину, понимает, как вести себя, а будущие враги народа не двигались, ждали удара страшной Антихристовой печати. Как бежать, не зная за собой вины, как держаться на допросах? И люди гибли, как в бреду, признаваясь в неслыханных преступлениях. В шпионаже, в диверсиях, в терроре, во вредительстве, и исчезали без следа, а за ними высылали жён и детей. Целые семьи. Нет, этого ещё никто не переживал за всю свою жизнь. Никто не засыпал и не просыпался с чувством невиданной не на что не похожей беду, обрушившейся на страну». В своих дневниках Шварц пишет о своей последней встрече с Олейниковым (Николай Олейников -русский поэт и писатель, был редактором журналов «ЁЖ» и «Чиж», в которых печатался Шварц, арестован в Ленинграде 3 июля 1937 года, обвинен в троцкизме и расстрелян 24 ноября 1937 г. Захоронен на Левашовской пустоши). При этой встрече Олейников рассказал историю о домработницах, которые готовы были написать любой донос, им обещали премии и квартиру разоблаченного врага, но история эта была широко известна. Шварц почувствовал, что он хотел поговорить о чем-то другом, но язык не повернулся. «О чем? О том, что он уверен в свое гибели и не может пошевелиться? Как все – не может сдвинуться с места, ждёт? О семье? О том, как вести себя там? Прошёл поезд, и мы расстались навсегда. На первом же заседания Правления меня потребовали к ответу. Я должен был ответить за свои связи с врагом народа. … Я стоял и чувствовал, что не могу выступить против Олейникова, хоть умри». «Воцарилась во всей стране чума, как ещё назвать бедствие, поразившее нас. От семей репрессированных шарахались как от зачумленных, да и она вскоре исчезали, поражённые одной и той же страшной заразой».
А к Шварцу пришла слава детского писателя. 1 июля 1934 года его приняли в Союз писателей СССР. Но он отказался отречься от осуждённого друга, поэта-обэриута Николая Олейников (о чём я уже писал), и помогал семье арестованного товарища, поэта Николая Заболоцкого. В 1940 году он написал пьесу «Тень», которая была запрещена сразу после премьеры.
Потом началась война. В народное ополчение Шварца не взяли по состоянию здоровья. Он имел право уехать из Ленинграда с театром, но отказался, и через несколько дней кольцо замкнулось. У него была возможность улететь на самолете, но снова отказался. Он с Катей тушил зажигалки на крыше их дома на Канале Грибоедова, 9. В декабре 1941-го друзья всё-таки убедили Шварца эвакуироваться, но он договорился, чтобы опекали семью репрессированного поэта Заболоцкого. 11 декабря 1941 года по решению исполкома Ленсовета Е. Л. Шварц с женой были на самолёте эвакуированы из Ленинграда и отправлены в Киров. При эвакуации лимит багажа составлял 10 кг на человека. Шварц взял с собой пишущую машинку, а дневники, которые вёл с юности, и рукописи сжёг. Вскоре после их отлета в их квартиру попал снаряд. В эвакуации он писал пьесы, начал работать над пьесой «Дракон». Когда в 1943 году Ленинградский театр Комедии был эвакуирован в Сталинабад, Шварц приехал туда и стал заведовать литературной частью театра.
В 1944 году он закончил одну из своих лучших пьес, «Дракон». Её приняли без поправок, он поставил пьесу в Москве. Показали три раза и запретили на двадцать лет. Газета «Литература и искусство» назвало пьесу вредной сказкой. Каждый должен победить дракона в себе – вот основная мысль пьесы. Понимаете, с «Драконом» у меня простая история, мне очень нравится пьеса, и все её постановки, я знаю её почти дословно. И тут важна одна вещь, и это знают все драматурги, все постановщики и большинство театралов: одну пьесу пишет автор, другую ставит режиссер, а третью смотрит зритель. Случаются странные и парадоксальные случаи, например, Стругацкие пишут «Пикник на обочине», а у Тарковского получается «Сталкер», или Лем пишет «Солярис», а у того же Тарковского получается свой «Солярис», который Лему совсем даже не нравится, или вот у Стругацких есть «Трудно быть богом», а у Германа получается свой фильм, совсем о другом. Шварц много об этом рассуждает и ищет свой язык и свою эстетику. Но в «Драконе» есть просто шедевральные находки. Помните, как сражается Ланселот с Драконом, а женщина объясняет: «Хвост он поджал по задуманному плану, мальчик». Или дальше: «Слушайте приказ: во избежание возбуждения глазных болезней, и только поэтому, на небо смотреть запрещается, что происходит на небе, вы узнаете из коммюнике» (очень похоже на современное использование ковида). Ну и дальше, народ веселится, просто отрывается:
- Дракошка – картошка
- Как хотим, так и кричим
- Как желаем – так и лаем
Ну и дальше уже после битвы: «Послушайте коммюнике. На фронте ничего не произошло. Всё обстоит вполне благополучненько. Объявляется осадное положеньице. За распространение слухов будем рубить головы, поняли? Все по домам, стража, очистить площадь!» До странности актуально. А тогда, пьесу будут переписывать от руки, а Шварц скажет дочери Наташе: «Надо же, писал про Гитлера, а получилось про нас!»
Это был не первый запрет пьесы Шварца: в 1934 году под запрет попал «Голый король», в 1940-м из репертуара убрали спектакль «Тень», который позднее станем визитной карточкой Театра комедии, будет экранизирован и станет одним из любимых фильмов советских зрителей. Обвинялся он в политической сатире, пьесы запрещали, но Шварца не трогали. Почему? Сложно сказать, любили его. Тогда он сказал известную фразу: «Пишу всё, кроме доносов». Репрессии были рядом, он пишет: «Пострадавшие считались словно зачумлёнными, сколько погибших друзей, сколько изуродованных душ». А помните, как в «Драконе» поставили стражу у дома архивариуса Шарлеманя, и соседи и граждане перестали с ним здороваться и его замечать? Это как раз то самое. Говорят, что доносы на Шварца писали, но как-то неудачно: первого, написавшего донос, разбил паралич, отправить он не успел, а второй, как только садился писать донос, так сразу же у него начиналась жуткая диарея, так и не смог закончить. А третий тоже не успел, за ним за самим пришли. Шварц был сказочник, добрый сказочник, возможно, какая-нибудь волшебница и правда его оберегала, а может, просто везло, или недоработка органов. Кто знает? На вопросы о литературной деятельности он отвечал: «Пишу всё, кроме доносов».
Пьесу «Обыкновенное чудо» - он писал 10 лет, пьеса посвящена Екатерине Шварц, и не просто посвящена, она несомненно одна из главных героинь. Когда он начинал её писать в 1944 году, их браку было 15 лет, так и в тексте есть. Пьесу экранизировали дважды, в 1964 году Гариным, и в 1978 году Марком Захаровым.
Немного и коротко о начале его пути. Евгений Львович Шварц, 1896-1958, русский советский прозаик, драматург и поэт.
Родился 9 октября 1896 года в Казани. Отец, Лев Борисович Шварц, земский врач-хирург из мещанской еврейской семьи, из Керчи, поселился в Казани в 1892 году. Мать, Мария Фёдоровна Шелкова, слушательница акушерских курсов. Перед женитьбой отец принял православие в 1895 году. Семья матери проживала в Рязани.
В 1898 году по окончании университета отец получил распределение в город Дмитров, но почти сразу был арестован там за антиправительственную пропаганду. После полугодичного ареста в Дмитрове он был выслан из города, и на протяжении нескольких лет семья часто меняла места жительства. В 1909—1911 годах отец работал врачом городской амбулатории в Баку, с 1909 года он называл себя Львом Васильевичем. Евгений Шварц был крещён по православному обряду. В своём позднем дневнике он вспоминал, как в возрасте 7—8 лет, услышав антисемитские высказывания, не относил их к себе: «Так как я себя евреем не считаю… я не придаю сказанному ни малейшего значения. Просто пропускаю мимо ушей… При довольно развитом, нет — свыше меры развитом воображении я нисколько не удивлялся тому, что двоюродный брат мой еврей, а я русский. Видимо, основным я считал религию. Я православный, следовательно, русский. Вот и всё».
После окончания реального училища в Майкопе (1913) Шварц учился на юридическом факультете Московского университета (1914—1916). Однако родительские деньги он тратил на билеты в цирк или оперу. К декабрю деньги кончились, и обнищавший студент в стоптанных ботинках вернулся к родителям в Майкоп. Вскоре его родители переехали в Екатеринодар, где жила семья отца.
Осенью 1916 года был призван в армию. В апреле 1917 года служил рядовым в Царицыне, откуда в августе 1917 года, как студент, был переведён в военное училище в Москву и зачислен юнкером, 5 октября произведён в прапорщики. В начале 1918 года вернулся к родителям в Екатеринодар, где вступил в Кубанскую армию Покровского. В рядах кубанских частей принимал участие в боях против большевиков, 27 марта 1918 года присоединился к Добровольческой армии. Участвовал в «Ледяном походе». Тремор рук, который Шварц ощущал всю жизнь, возможно, последствия контузии, полученной при штурме Екатеринодара.
После госпиталя был демобилизован и поступил в университет в Ростове-на-Дону, находившемся под контролем немцев, где начал работать в «Театральной мастерской», которую создал молодой режиссёр Павел Вейсбрём. После занятия Ростова-на-Дону большевиками зимой 1920 года в мае того же года был мобилизован в армию и зачислен в политотдел Кавказского фронта РККА как актёр и театральный инструктор.
После демобилизации продолжал выступать с женой Гаянэ в той же труппе «Театральная мастерская». В 1921 году по рекомендации Николая Гумилёва труппа переехала в Петроград. Но Гумилёв уже был расстрелян ЧК. Тем не менее 8 января 1922 года труппа дала первый спектакль, пьесу Гумилёва «Гондла». Весной 1922 года мастерская прекратила работу. Шварц с женой остались в Петрограде, подрабатывая скетчами в балаганных театрах. За вечер они получали два миллиона рублей, чего хватало на несколько бутербродов из чёрного хлеба с селёдкой. Работал продавцом в книжном магазине, грузил уголь в порту. В это время Шварц познакомился с литературной группой «Серапионовы братья». Тогда же работал секретарём у Корнея Чуковского. Быстро стал известен как блестящий рассказчик и импровизатор. Коллеги воспринимали его как человека, который пишет хуже, чем говорит.
Писать Шварц начал в 1923 году, когда уехал на лето на Донбасс со своим другом Михаилом Слонимским. Обоих пригласили поработать в газете «Всероссийская кочегарка», выходившей в Артёмовске. Выпускал литературное приложение к газете «Забой». В редакции газеты познакомился с Николаем Олейниковым, с которым впоследствии дружил и сотрудничал через него сблизился с литературной группой ОБЭРИУ. После возвращения с Донбасса в 1924 году Шварц работал секретарём журнала «Ленинград», а с 1925 года работал в детском отделе Госиздата под руководством Самуила Маршака, и по-моему, это Шварцу очень помогло в дальнейшем. Ну а далее – уже постановка пьесы «Ундервуд».
После войны он снова начал вести дневники, в которых наряду с заметками для пьес и событиями дня начинают появляться воспоминания. Из этих записей составилась «Телефонная книга» - почти 200 портретов современников, созданных на основе воспоминаний. Это не совсем дневник, это восстановление своей жизни по памяти. Читайте, они опубликованы.
После нескольких инфарктов, когда врачи прописали ему постельный режим, Шварц впал в апатию и перестал работать в ожидании смерти, которую называл «самым длинным днём». Мрачно шутил, что подписался на 30-томное собрание сочинений Диккенса и гадает, на каком томе «это случится».
Умер 15 января 1958 года в Ленинграде. Последними его словами были «Катя, спаси меня!».
Похоронен на Богословском кладбище (невская дорога, уч. 36); на могиле — мраморный крест. Перед смертью Е. Л. Шварца соборовал ленинградский священник Е. В. Амбарцумов.
Екатерина Ивановна пережила Шварца на пять лет, но не смогла жить без него. Она покончила с собой
Фото: Евгений Шварц
19.1.2024