Ночка синяя упала
на поля, луга, на травы.
Ночь индиговостью стала,
вязкой тюбиковой краской.
Пальцами размазав жижу,
провела по коже, телу,
по пространству, по вуальству,
по щекам, по лбу ...блу-синьку.
Иль закрыла акварелью
всё, что под руку попало.
А затем «укрыла нефтью»
небо-небо-покрывало.
И украла одеяния
все подряд, все одеяла.
Все с оттенком ежевики,
можжевельника, черники...
А у ночки, а у ночки –
ваксой смазаны ботинки.
А у ночки, а у ночки –
в дёгте – серые перчатки.
Антрацитовыми стали
розы белы, светлы розы
и хрустальные берёзы,
иль белёсые берёсты.
Ландыши-невесты спали,
не звенели, не гремели.
Колокольцы рты закрыли,
словно в рот воды набрали.
Крылышки стрекозок жёлтых
не дрожали, не шуршали.
Множество веснушек светлых
на лице небес сверчали
огоньками иль сверчками… –
звёзды, звёздочки мерцали.
Стали сажевыми тени,
затерялись в стоге сена.
Крылья ветер снял уставший,
спрятал в дальнюю пещеру.
Притворился мышь-норушкой,
быстро спрятался – нырк – в норку.
А бабайка, а бабайка
пела песенку Мистральке:
«Баю-баю, баю-баю,
спи, мышонок невесомый»…
20.01.24.