Я пил тоску, закусывая удилами,
и кровь пускал из вены натощак –
дров наломал я голыми руками
и пальцем в небо тыкал просто так.
Я молча пел, поигрывая желваками,
как мир загадочен и слишком прост –
мой рот набит амбарными замками
и выбор дан лишь на погост.
Еще терзают мутные сомненья,
что мнения любые чужды мне,
как в бездну сгинувшие поколенья,
не сохранили что и память о себе.
Коверкая имен произношенье,
имен Отца почти совсем не узнаю,
но не вступаю с тем я в отношенья,
чей всуе лик я от личин не отличу.
Всяк взрослый – свой детоубийца,
отбывает он в теле пожизненный срок,
будто мироед и кровопийца
сполна наказан кем-то впрок.
В канун живительного мая
я посетил сею пленительную сень,
но и с утра до ночи поминутно помавая,
когда сойду, то не оставлю даже тень.