*************
Вот он – Чкалов под мостом,
Щука бьёт его хвостом,
Клюнул в жопу окушок,
Он от смерти на вершок,
В двух саженях он от славы,
Развеселый и кудрявый.
Он заякал и заокал :
«Ах, зачем же я не сокол?
Почему не морж с дельфином,
Не кочую морем синим?
Не дождливый червь зачем я,
Не ищу я клад подземный?
Не червяк зачем я книжный,
Неуклюжий, неподвижный,
Я б торчал в читальном зале,
И молчал бы, чтеньем занят.
Полный рот воды набрал бы,
Стал Самсоном, пасть порвал бы
Льву, тигрице, и пантере,
Не летал бы на фанере
Над водой холодной невской.
Взял бы удочку и леску,
И червя – себя бы взял бы,
Бросил в воду, и поймал бы
Окушка, что зло клевался,
Он бы у меня попался,
И лишился чешуи бы,
Стал бы жареною рыбой.
Стал бы вкусным, ароматным,
Я б его назначил главным
По ухе и по кастрюле,
Мы б черпнули и хлебнули.
Но из глуби невских вод
Смотрит злобный кашалот.
Он застрял меж двух быков,
Он на многое готов.
Он чихает и страдает,
Силу лёгких проверяет.
Кашлянул и проорал:
Чкалова под трибунал!
Вот пилот под трибуналом,
Дай сто лет, ему все мало.
Арестантской пайкой чавкал,
Обернулся Чкалов чайкой.
Чайкой чёрною, партийной,
Членовозною машиной.
В чайке лысая элита-
Простодушный дед Никита,
У него под шляпой муха,
Ноет до потери слуха,
Разжужжалась, разоралась:
«Друг, Никита, сделай малость,
Поднеси к полям два пальца,
Подними, и дай скитальцу
Не свободы, так хоть воли
В чистом или грязном поле,
И забудь о насекомом,
Вот Гагарин, будь знакомым».
У Гагарина улыбка,
Две ноги и два ботинка,
Два шнурка и две петельки,
Под пятой две потных стельки,
Два носка по стирке плачут,
В башмаке дыра маячит,
Два гвоздя две пятки ранят,
А Гагарин шаг чеканит.
Рвёт подмётки, и страдает,
И Никите докладает:
«Мы по космосу летали,
Между звёзд ворон считали,
А когда со счёта сбились,
В ровном месте приземлились,
Виндзорском и Букингемском,
Или проще, королевском,
Чтоб гонять чаи с лимоном,
Кстати, вот мой друг Леонов».
Вот Леонов, не Евгений,
Он летает над Вселенной,
Кувыркается, порхает,
А скафандр распухает.
В люк наш друг пролезть не может,
В пустоте, ну кто поможет?
Только языком плаката,
Мать, топор, руби канаты,
Буквы трижды три и снова
Х, б, п, за словом слово,
Со склоненьем, со спряженьем,
С многосложным продолженьем.
Марс, наслушавшись, тускнеет,
Дыры чёрные краснеют,
У Венеры вянет ухо,
И Луна от слов припухла,
У Луны ребро заныло,
Гость пришёл, встречайте Нила.
Вот Армстронг, с Земли свалился,
Отряхнулся, открестился,
Взгромоздясь на Лунный кратер,
Прогорланил: Гурский, хватит.
Вспомни, Гурский, ты – мужчина,
У тебя жена невинна.
Не целована ни в щёку,
Просыпайся, лежебока.
Я к тебе взываю с неба:
«У неё без дела чрево.
Сделай Бэби доброй тёте,
Вместе за руки возьмёте,
Поведёте в ясли, в школу,
Там обучите глаголу,
Тангенсу и интегралу,
Юный Гурский – новый Чкалов,
Улетит на полюс Марса.
Сделай парня, не упрямься».
Вот и всё, что знает автор
О пилотах, астронавтах,
О воздушных хулиганах,
Мухах, щуках, марсианах,
Верных жёнах, вундеркиндах,
И летающих машинах.
Словом, леди, джентльмены,
Автор этой дребедени
Не слыхал, что значит тормоз,
Он рифмует небо, космос,
Пиво, пену, пузо, спину,
Ставит в строки беспричинно,
Возомнил себя поэтом,
Винной ягодой согретым.
Что поделать с графоманом?-
Всё ж не шарит по карманам,
Не насилует в подъезде,
Ночью смотрит на созвездья,
После дрыхнет до полудня,
И мечтает беспробудно
О бесцельном, беспредметном,
Многословном, многолетнем….
Он безвреден, бесполезен,
Будьздоровен, будь любезен.
Надоел? – Закрой страницу,
И пускай тебе приснится
Белый бык и ясный сокол,
Чёрный ворон с синим оком,
Пол вселенной в три обхвата,
Я же двину по асфальту
По неровному такому,
Заплетая ноги, к дому.
В дом войду, согрею чаю.
Приходи, коль заскучаешь.