Мне снова снился сон: тайга,
Избушка, как на курьих ножках,
Печурка, чайник и окошко,
А за окном – луна видна.
И в лунном свете, за окном,
Деревья, словно великаны;
И след в снегу глубокий, санный;
Ещё – речушка подо льдом.
Дрова свистят, трещат, в печурке,
Смолу пускают, как слезу.
Дымок щекочет чуть в носу.
Я – за столом, сижу на чурке.
Передо мной лежит тетрадь,
И я пишу стихи про зиму,
Про край таёжный и былинный,
Ему, как мне, Россия – Мать.
А вот и чайник зашипел,
Захлопал своей старой крышкой.
Метнулась в угол мышь-воришка,
Доесть сухарь мой, не успев.
Я бросил в кружку дар тайги:
Сухие ягоды малины,
Бруснику, ягоды калины
И горстку листиков сухих.
Запахло летнею тайгой,
Малиной летней, яркой, броской...
Раскрылся запах листьев горстки…
Осенний дух плыл, золотой…
Пар чая, падал на стекло,
Мёрз, становился вдруг лепниной,
Прекрасной зимнею картиной,
Где много снежных роз цвело.
Тайгу закрыло от меня
Панно из инея и пара,
Но тут я вспомнил способ старый,
Легла на иней пятерня!
И вот в проталине опять:
Тайга, деревья великаны
И след в снегу глубокий, санный…
Спешу всё это описать.
И пляшут буквы по листу,
Как на снегу, следы рисуя,
Про всё забытое мной всуе,
Про юность, зимнюю тайгу…