Но не того, чье имя — как печать
о прохожденьи курсов интеллекта
(любители поэзии — что секта,
где гуру нужно громко замечать),
а в доме скрипача из Таганрога,
которого скрипичная дорога
мотала так, что ох ты боже мой,
но так и не доставила домой,
в году, похожем — только посмотри! —
цифирями на линию toll free*,
Чайковский с Брамсом встретились впервые.
Тем вечером без флейт и без смычков
происходила смычка старичков,
и были лица их сперва весьма кривые.
Наш в отношеньи Брамса был горяч:
“Посредственность! Холодный и безликий!”
И если б немцу вдруг спотребился палач —
им мог стать Петр воистину великий.
...Проросшая сквозь долгие года,
не выдержит заочная вражда
общения: как чудище лесное,
она переродится навсегда —
природа отметает наносное.
Когда б мы только вырвались из круга
и вынули затычки из ушей
и дирижеров выгнали взашей,
мы много лучше поняли б друг друга!
И, выйдя из клеймящего пике,
Чайковский сделал запись в дневнике:
“А Брамс довольно милый тет-а-тет.
Мы с ним кутили ночь напропалую:
сначала пили горькую и злую,
потом не помню. Не послушали квартет**,
и Бродский обижался на меня
и был на этой почве агрессивен”.
...На неприязнь накопится пеня —
не хватит никаких рублей и гривен.
А далее Чайковский написал:
“Симфонию неплохо отыграли,
но Брамсу не понравился финал,
и тут мы чудным образом совпали”.
Так, значит, можно — в музыке и вне —
быть на одной с соперником волне,
не задаваясь мысленной печалью,
кто из двоих идет как пристяжной.
У немца с русским — долгий послужной.
Но с русским разделили этот груз,
как минимум, австриец и француз:
по матери Чайковский был таков,
а по отцовской — шел от казаков.
...Чего мы закусили удила
и мчим по целине, не разбирая
ни ада, ни преддверия, ни рая?
Нас всех одна часть тела родила
(сознательно ее не называю).
Опустим, братья, общие места
и проведем по ровному и склону,
желательно, пять линий обороны
и нанесем на этот нотный стан
такую музыку, чтоб обе стороны
заслушались и бросили дреколье!
В концертных залах — не на бранном поле —
пусть будут наши дети рождены.
Давайте видеть далее себя...
Как в доме Бродского, в конце былого века,
Чайковский принял Брамса-человека,
ничуть его творений не любя.
____________
*1888
**Квартет А. Бродского