ВАСИЛИЙ НИКИТИЧ ДОБРЕНКО. 1884-1961 г.г.
РАЗДЕЛ ВТОРОЙ.
ЭПИЧЕСКИЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ.
МСТИТЕЛЬ.
1.
Вольготная Родина! Даль голубая!
Ну как же тебя не любить..
Ты с радостью дышишь от края до края,
Кто может об этом забыть?
Чьё сердце не дрогнет, тебя вспоминая,
В тяжёлом, смертельном бою,
Кто гордую честь от врага защищая
Жизнь в жертву приносит свою?
Нарушен покой. Осквернёны святыни...
Семейный разорен очаг...
Невинные жертвы... измятые нивы...
Жди мести, непрошенный враг!
2.
Над тихой рекою, с холмами, с лугами,
Во всю горизонтную ширь,
Своими полями, своими стогами,
Раскинут колхоз "Богатырь".
И в этом колхозе, селянам на диво,
Красавица Маша росла:
Волнистые кудри, глаза голубые, -
Святой незабудкой цвела.
Соседний парнишка сиротка Ванюша,
/Колчак его мать расстрелял/,
К красавице Маше склонил свою душу,
Сестрицей её называл.
Росли и мужали, и разумом крепли,
Ванюша уж трактор водил
И Машу в помощницы - править прицепы -
Назначил седой бригадир.
В степи, на привале, на общем обеде,
Весельем и счастьем полны,
За книжкой занятной, в обычной беседе
Всегда ворковали они.
- Скажи мне сестрица, что сердце так тает,
Когда на тебя погляжу?
-Братишка! И тем же моё отвечает,
Но я тебе после скажу...
- Мне скоро - повестка предъявится: Ясно:
Уеду страну охранять.
Лилей своё чувство, оно не напрасно,
Вернусь - тогда можешь понять.
Склонила головку, и вдруг загрустила:
"Одна остаюсь я, одна..."
- Не нужно, сестрица! Коль так - до могилы
Люби, дожидаясь меня.
..........................................
- Голубка! Терпи, ухожу. До свиданья!
Не плачь, не грусти, не горюй.
Одно только: может сейчас, на прощание,
Подаришь один поцелуй?
Нет, братец. Тебя я уже не забуду,
От чистой души говорю,
Крепиться я буду, и ждать тебе буду,
Вернёшься - тогда подарю.
3.
Зловещей оравой фашистские звери
В колхоз "Богатырь" ворвались:
Все выбили окна и вырвали двери,
Срамным грабежом занялись.
Иных из селян во дворе расстреляли,
Спалили имущество в прах...
Невинную Машу верёвкой связали
И в лес увезли второпях.
Ну разве возможно на этой бумажке
Страданья её передать!
Лишь слышали сельские, крики бедняжки,
Да вскрики звериные: "Хальт!"
По дебрям, завалам, ночною порою,
Голодные волки брели,
Случайно промятой хрустящей тропою
К трагичному месту пришли.
Кольцом обступили овраг неудобный,
Их ужас безмерный объял:
И зверь, видно, тоже коварный и злобный,
Чудовищней сцен не видал.
Под стройной сосною, к стволу пригвождёна,
В бессилье девица стоит:
Отрезана грудь, а вторая - прижжёна,
В глазах еле искра горит.
Да губки у бедной чуть-чуть шевелились,
И всё повторяли: ..."Скорей!"
Тяжёлыми вздохами, знать, поразилась
Голодная стая зверей.
Понюхали волки, и хором завыли,
Лишь эхом вдали отдалось...
Один за другим они прочь уходили,
Быть Маше одной досталось.
Лишь сила надежды её утепляла,
Крепилась: нельзя умирать...
Кому обещала - того ожидала
Чтоб свой поцелуй передать.
И он прилетел этот сокол любимый,
Прильнул к её бледным губам,
Последний заряд её мук нестерпимых
Унял животворный бальзам.
4.
По лесу, на отзвуки волчьего воя,
Советский разведчик спешил:
Задание было дано перед боем,
Вперёд его долг торопил.
Он чувствовал стаю: огни голубые
Мерцали в просвет лесосек...
- Но что это? Стоны! Глухие, глухие...
Заглянул в овраг: Человек!
Зажал автомат, напряжённо послушал,
И крался к сосне он таясь...
Вдруг голос знакомый: - Скорее, Ванюша...
- Сестрёночка! Маша моя!...
- Скорее, скорее, иди - ожидаю,
Прими поцелуй и прости...
Смотри: умираю. Но ты, ненаглядный,
За всех... за меня отомсти.
И пала головкой, бездыханно тело,
Ванюша во скорби стоял...
Луна на покойную вдруг посмотрела,
Во взоре восторг застывал.
5.
Свершилось! Настигла расплата злодея,
За пытки, за горечь утрат,
Карал его смертью, себя не жалея,
Могучий советский солдат.
Священною местью - оружием правым -
Разительным взвизгом "Катюш",
Погнали фашистов в потопе кровавом
Фронта трактористов-Ванюш.
За честь гражданина, за святости наши,
Катит отомщенья волна,
За честь непорочной красавицы Маши
Фашист получает сполна.
Мы в чудо не верим. Реальную силу.
Мы двинули в честном бою...
Готовили нам роковую могилу,
Теперь - получайте свою.
Ложитесь, ложитесь в сырую обитель,
Справляйте возмездия пир!
Таков наш советский испытанный мститель,
Пусть им полюбуется мир.
Осень 1941 года.
ПРИМЕЧАНИЕ: Приписка автора: "По корреспонденциям газеты "За Родину" Южного фронта. Д."
ПОДВИГ МАТВЕЯ КУЗЬМИНА.
Морозная вьюга стонала и жгла,
Фашистов к Матвею во двор загнала.
Кому был приятен в дому этот зверь?
Пришлось распахнуть утеплённую дверь.
Недоброе дело учуял Матвей;
Набилось их в хату,как в бочку сельдей.
Нам надобно, "фатер" сюда вот... река!
И карту подносят к лицу старика.
Матвей поломался у всех на виду,
Но после - отрезал: - Идёмте. Сведу...
- О, гут! - офицер старика похвалил
И сколько-то марок на стол положил.
Поморщился старый, подумал: О, нет!
Не надо. Сведу вас без всяких монет.
И стал собираться, тулуп одевать,
И внуку Ванятке успел прошептать:
- Уйдут - ты скорее к Ракетному Гаю,
Скажи партизанам - пускай ожидают;
Я фрицев всю ночь покружу по болотам,
К рассвету - встречайте. Да чтоб с пулемётом...
Советского старца не купишь деньгой.
Забрал свои лыжи: - Готов я. За мной!
Изба опустила. А вьюга вздыхает,
Морозною пылью глаза застилает
Позёмка поспешно скрывает следы,
Плетутся фашисты, не чуя беды.
Как ноют матвеевы старые ноги!
Зашли за околицу - нету дороги.
Свернули к леску, под защиту берёз,
Здесь легче пронизывал буйный мороз.
- Куда ты? - Матвея фашист теребит.
- Куда вы велели. - в ответ говорит.
- Найн! Ветер тогда был сюда,
Сейчас он оттуда... Не надо туда!
- Что ветер! Ему не поставишь заслоны,
Я тропки все знаю, и знаю законы:
Чем в поле расхлёбывать с ним ерунду,
Я вас по затишью до места сведу.
Поверил колбасник. В чащобу втянулись,
Продрогшие фрицы шагали сутулясь,
Буран колотил по верхушкам берёз,
Внизу было тише и легче мороз...
Пошло редколесье, кочкарник завалы...
Уж скоро болото... здесь вьюга играла,
Матвей проминает меж кустиков след
И часто вздыхает: - Скорей бы рассвет.
Вдруг волк по сугробам намётом промчал,
- Эй, стой. - старику офицер закричал -
Куда? - Куда надо. - спокойный ответ,
Фашист старику показал пистолет.
- Да это - не бойтесь - всего один волк.
Не скоро трусишка от страха умолк...
Лежал за болотом осиновый лог
Умаялись фрицы, Матвей изнемог,
Всё думал: "Скорее бы рассвет розовел,
Лишь только б Ванятка до наших успел".
- Эй,фатер! Да ты, как нам кажется, плут,
Ты знаешь прекрасно - советам капут,
Обманешь - своей головы не снести...
Всё знаю. Затем согласился вести.
Вот Клюквенный остров за ним Останец...
А вот и Ракитный... Что ж, здесь и конец.
Скорее бы только, скорее из ночи.
Цепочка по вырубке ноги волочит...
Ну вот забелел долгожданный рассвет
И небо вспороли кинжалы ракет,
Огонь пулемётов хлестнул, наконец...
Вот браво, Ванятка. Какой молодец!
Давай, партизаны, давай поскорее!
Наддайте сильней, не жалейте Матвея,
Матвей своё сделал, Матвей отгулял...
От выстрела фрица он навзничь упал.
Метались, злодеи, как волки в облаве,
Но вот и последние трупами пали,
Кольцом партизаны спешат на бегу,
И первым Ванятка припал к старику.
Заплакал мальчонка по младости лет.
- Спасибо, Ванятка... - шепнул ему дед.
Сражённое тело укрыли хвоёй,
С улыбкой во взоре скончался герой.
Зима 1942 года.
Приписка автора: "Подвиг Матвея Кузьмина настолько напоминает подвиг Сусанина что я в основу взял /неразборчиво/ этого стихотворения. Д.