Сидя на обшарпанном сиденье видавшего виды автобуса, Семён Петрович Иванов внимательно смотрел в окошко, пытаясь узнать места, по которым проезжал автобус, и по которым он в молодости прошёл десятки раз. Многое изменилось с тех пор. "И то сказать: пятьдесят с лишним лет пролетело, - подумал Семён, - ясное дело, многое, к сожалению, не узнать".
Дорогу, которая изматывала нервы шоферов своей негодностью к езде, когда её поливали дожди, да застилали снега, облагородили асфальтовым покрытием, которое со временем под воздействием различных факторов обзавелось множеством повреждений, отчего автобус нещадно трясло, а сам он жалобно-прежалобно скрипел.
В родном селе у Семёна из родни с некоторых пор никого не осталось. Несмотря на это, он решил навестить родные края, надеясь втайне, что его кто-нибудь да приютит хотя бы на одну ночку. "Может, кто из одноклассников или друзей ещё живёт в селе?" - прикидывал Семён, вглядываясь в лица пассажиров автобуса, и никак не мог хоть кого-то из них узнать. "Чего я, собственно, удивляюсь? - размышлял Семён. - тех, кому сейчас, скажем, меньше пятидесяти пяти, я вовсе никогда и не видел, а тем, кого я теоретически могу узнать, годов примерно, как и мне. Вот...дьявол тебя подери. Выходит, что мои друзья и подружки, которых сельский труд едва ли пощадил, теперь – в полном смысле слова: старики да старушки. Мать...чесна". – Семён закрыл глаза.
- Простите ради Бога за беспокойство, - услышал рядом с собой Семён. - Здравствуйте... Можно я к вам присяду? - спросил, улыбаясь, незнакомый мужчина.
- Конечно-конечно, - даже обрадовался Семён.
- Проклятое любопытство...извините...Фёдор...просто Фёдор, - представился попутчик.
- А я - просто Семён, - улыбнулся Семён, подавая незнакомцу
руку.
- Вот и познакомились, - сказал в ответ мужчина, - ехать ещё... Я вижу, что вы внимательно смотрите в окно, словно, хотите узнать какие-то знакомые вам раньше места. Так бывает, когда человек многие годы не был в родном краю. Я живу здесь почти пятьдесят лет, но вас в нашем селе никогда не видел.
- Пятьдесят?.. Пятьдесят... Тогда я уехал на учёбу: сначала - техникум, потом - институт, и пошло-поехало. Ни разу больше, к великому сожалению, в селе не был.
- А что так?
- Такая у меня бродячая жизнь получилась. Я - геолог по профессии. Представляете, что это такое?
- Ааа... Понятно...поиски...экспедиции...
- Примерно так... Я же, Федя, родился и вырос в этих местах. Все окрестности знал, как свои пять пальцев...И дорога эта, кстати, не исключение... Только подумать... Когда-то расстояние в восемнадцать километров, отделявшее село от райцентра, нам, пацанам, казалось по настоящему бесконечным. Тем не менее мы в райцентр походы совершали регулярно, чтобы постричься, фотографироваться...заглянуть в книжный магазин... А чтобы набраться сил на обратную дорогу, шли всей гурьбой в столовку. Собирались обычно по три-четыре человека - и в путь. Два часа отдай и не греши, а то и больше. И всё пешком, пешком. Доехать практически было не на чем. Погода и вовсе в расчёт не бралась.
Неожиданно заскрипели тормоза, и Семён, глянув в окошко, увидел покосившуюся от неведомых причин и испещрённую надписями да рисунками остановку. Самая большая и яркая надпись, красовавшаяся вместо названия остановки, гласила: "Я + ТЫ = ЛЮБОВЬ ДО ГРОБА".
Кто - я? Кто - ты? Не понятно. "Сюрреализм какой-то" – подумал Семён.
Метрах в тридцати от остановки возвышались некоторые уцелевшие конструкции когда-то удивительной красоты церкви. Крыша на ней отсутствовала. Ни окон, ни дверей, ясное дело, как не бывало. На единственном сохранившемся, проржавевшем до дыр, куполе коротал время согнувшийся крест из чёрного металла. "О-го-го", - только и смог прошептать Семён и, слегка смущаясь, перекрестился.
Добрая половина пассажиров автобуса покинула салон и направилась к своим домам. Улица, на которой стояли дома, выглядела не совсем так, какой её привык видеть Семён. В глаза бросались некоторые дома, доведённые, можно сказать, до состояния коллапса. Было понятно, что в них никто не живёт. "Ай-я-яй", - отметил для себя Семён и отвёл глаза от не радующего взгляд зрелища. Вслед за Фёдором Семён вышел из автобуса.
- Ну что? - вывел его из ступора голос Фёдора. - Если ты не против, пошли ко мне. Отдохнёшь, придёшь в себя. Я тебя введу в курс всех дел, а завтра пройдёмся по селу, сходим, разумеется, на кладбище... У меня там тоже отец... Болтаем, Семён, с тобой, а я даже фамилию твою не спросил. Откровенно говоря, хотелось бы узнать - чей ты?
- Иванов Семён Петрович, - представился Семён.
- Даа... Редкая фамилия, однако. Ивановых в нашем селе, ты и сам, поди, знаешь, как зёрен в пшеничном колосе. Но отца твоего я знал. Забирай свой багаж и пошли. Улица наша немного диковата, но безбурьянные места на ней ещё присутствуют... Интересная у тебя сумка. Кажется...сак...сак...
- Саквояж. Когда куда-то направляюсь, он всегда со мной. Всё, что мне необходимо в дороге, в нём есть...да и громоздкостью не отличается.
Некоторое время мужчины шли молча. Наконец Фёдор заговорил:
- Отец...отец и мать твои, Семён, покинули наш скорбный мир лет десять назад. Скучали по тебе. А ты, скорее всего, не мог приехать на похороны?
- Увы, Федь.
- Извини. Да...забыл представиться. Моя фамилия, правда, тебе ничего не даст, потому что мы не здешние... Сюда мои отец и мать приехали лет пятьдесят назад. Мне тогда было...ладно. Отца моего парторгом назначили. Выделили хороший дом, в нём до сих пор и живу. Дети разъехались, а мы: я, жена да моя матушка коротаем время потихоньку, полегоньку... Бурьян в это лето особенный какой-то: не трава, а, прямо, кустарник. Но туда, подальше, всё, как раньше. Эти-то дома почти все пустые стоят, а если кто и живёт в них, те - старики, а им не до бурьяна.
- А как же администрация?
- Администрация...говорит, что не справляется...денег мало... Ну вот... Я, Семён, Золотарёв Фёдор Константинович...ну...или, как я люблю, чтоб меня называли - просто Фёдор...или Федя. А, вон, и мой терем. Когда-то крутым считался, а сейчас, если сравнивать с домами, которые новые русские н заставили - так... сам увидишь. Но я, Семён, не жалуюсь: живём...жить-то как-то надо.
Ещё десяток шагов, и мужчины подошли к дому Фёдора.
- Федь, а можно мы с тобой немного посидим на крылечке? – спросил Семён. – Вид такой...просто...потрясающий. Всё село видно, как на ладошке.
- Да я, Семён, не против, - сказал с удивлением в голосе Фёдор, - только...только как-то неудобно. Пришёл, понимаешь, гость, а приходится сидеть на крылечке. Ну...как пожелаешь.
- Успокойся, Федя: я - не кисейная барышня. Хочу малость осмотреться.
- Ладно, давай, посидим. Село отсюда, конечно...даа... Нашу улицу от основного села отделяет речка. Причём, село расположилось на низком берегу, наша улица - на высоком. На нашей-то улице, сколько помню, всегда было не больше двух десятков домов. Знаешь, как нас всегда называли? Случайно не помнишь?
- Честно говоря...нет, не помню. И как?
- Прилипалы.
- Ааа...точно-точно. Теперь вспомнил.
- А почему так называли?
- Увы, - Семён пожал плечами.
- Когда Филип Крючков построил здесь первым дом, в селе народ со смеху валился. Чего это он, мол, учудил? "Филип, - говорили, - к селу прилип". Так и пошло. А место-то, вон, каким замечательным оказалось... Председатель колхоза...фу ты...как же он назывался?.. Забыл.
- "Луч коммунизма".
- Ага...точно. Ну вот. Председатель любил пошутить и, когда прислали очередного парторга, сказал: "Парторг должен, как орёл с вершины горы, всё видеть". И что ты думаешь, дал заданье плотницкой бригаде построить для парторга дом вот здесь, где мы сейчас с тобой, Семён, сидим. А что? Отсюда и правда далеко видно.
- Ну и как? Зорким парторг оказался?
- Ещё каким! Через пару лет взяли его в райком третьим секретарём, а взамен взяли и поставили парторгом моего отца. Так что... Хорошие были, Семён, времена. Цельный микрорайон застроили шведскими домами, дорогу до райцентра заасфальтировали... Легковушки люди стали покупать. Ни одной соломенной крыши в селе не осталось. Чистота и порядок были...попробуй только, как сейчас! Сельсовет строго следил в этом направлении. Чтоб, значит, ни одной посторонней мусоринки возле домов... Так-то... Ну, а потом...
Отец твой, Сёма, был замечательным кузнецом. Повадился я к нему в кузню ходить. Домой приходил иной раз, как чёрт, грязный...в саже. Отец с матерью ругали меня, а я...даа... После армии с твоим отцом работали на пару. Чего только не делали! Многому меня твой отец научил, а секретов у него было...а-яй! Даже из области приезжали посмотреть на его мастерство. Он-то всё покажет и расскажет, но что касается секретов - ни-ни! А потом...и колхоза не стало и... - Фёдор тяжело вздохнул.
- Мне это, Федя, всё хорошо знакомо. Где бы я не был, везде одно и то же.
- То-то и оно... Пошли, Семён, пообедаем...ну...посидим, как надо. В это время на крылечко вышла жена Фёдора:
- А я говорю: кто это там бормочет, а это...
- Знакомься, Зин, Петра Сергеича сын...Семён.
- Батюшки! - ахнула Зина, - Семён Петрович, получается? А чего вы здесь-то сидите? Давайте, мужики, быстренько за стол. Наговоритесь ещё, - и, глядя на Семёна, вытерла выступившие на глазах слёзы.
После обеда Фёдор и Семён снова устроились на крылечке. Закурили.
- Э-хе-хе, - вздохнул Фёдор. - Что за привычка такая? Сколько раз пытался бросить курить - никак. День-два не курю, начинаю нервничать. Глядя на меня, и Зина казнится: "Хватит, - говорит, Федя. Кури, раз хочешь." "Вредно же", - говорю. " А страдать так, разве не вредно? - она мне, - сколь, Феденька, положено нам, столь и проживём. Кури и не думай ничего?" А и правда: год раньше, год позже. Отец мой никогда не курил, а пожить... Рано он, Семён, из жизни ушёл. Несчастный случай...
- И чего случилось? - напрягся Семён.
- Дожди зарядили... Грязь - ногу не вытащить. Он ехал на УАЗе, смотрит, ЗИЛ застрял. Подошёл. С шофёром покрутились вокруг машины. А чего сделаешь? Был бы хотя б пустой, а он гружён под завязку. Глядь, трактор идёт. Остановили. Шофёр Мишка...да ты его, разумеется, не знаешь, прицепил трос к машине и вместе с отцом хотели его прицепить к трактору. А трос стальной, кручёный - ничего не получается. Тракторист, молоденький парень: я, мол, щас немного подам назад, а вы цепляйте. А грязища...страх Господний... Приготовились цеплять...тут-то отец и
поскользнулся и упал, а трактор по нему... Тракторист от неожиданности растерялся... Пацану-то пять лет дали, а отца похоронили. Мать чуть умом не тронулась...Да и мы все... Вот такие, Семён, дела. - закончил Фёдор и часто-часто заморгал влажными глазами.
- Даа...- вздохнул Семён, - не каждый парторг в грязь полезет, значит, ты Федя можешь по-настоящему гордиться своим отцом.
- А я и горжусь. Все мы смертны, а добрая память долго живёт.
- Федь, у меня в саквояже пара бутылок лежит, принеси одну. Помянем твоего отца да и моего тоже.
- Федь, - на крыльцо вышла Зина, - я пойду до Машки дойду. Гостю скучать-то не давай.
- Всё нормально, Зин, нам есть о чём поболтать. Петьке привет передай.
- Передам. Ты, Федь, чем сидеть, лучше с Семёном Петровичем по улочке прошёлся бы. Человеку, поди, интересно, как здесь сталось. Ладно...пошла я.
- Агаа... А что, Сём, может, и правда прогуляемся? Бутылочку с собой возьмём, чтоб, значит, скучно не было.
- Идёт, Федь. Ну...я жду тебя.
Семён и моргнуть не успел, как Фёдор уже вернулся. В руках он держал бутылку водки и рюмку.
- На закусь, Сём, конфеты в кармане.
- Ну и ладно. Давай, хряпнем по рюмашке и пойдём... Хорошо-то как! - выпив и закусив конфеткой, - сказал Семён. - Красота да и только. Ну чего, Федь, пошли?
- Пошли, - промычал Фёдор, вытирая губы рукавом. - Самогон всё же получше будет, - сделал вывод Фёдор.
Вернулись мужчины только к вечеру. Семён был в восторге. Иногда он впечатлялся так, что горячие волны пробегали по его телу, поднимаясь от ног к голове. "Боже мой", - то и дело повторял, пленённый чувствами Семён.
Снова мужчины посидели на крылечке, покурили, а затем, устроившись в креслах на веранде, продолжили разговор. Наконец-то Семёну представилась возможность высказаться по полной программе. Фёдор слушал, не перебивая его, только иногда негромко ахал и охал. Подошло время, когда Семён, сидя в кресле с закрытыми глазами, чего-то продолжал бормотать, а Фёдор сопровождал его бормотанье добротным храпом.
Было довольно поздно, когда Зина заглянула на веранду и, увидев спящих мужчин, вздохнула и прошептала: "Как дети малые. Господи". Улыбнувшись, она удалилась, закрыв осторожно за собой дверь.
Утром, отказавшись от завтрака, Фёдор и Семён направились в центр села, откуда Семён намеривался дойти до дома на окраине, в котором прошли его детство и юность.
- Извини, Сём, но я, к великому сожалению, должен тебя подготовить к весьма неприятной картине, - глядя в землю, сказал Фёдор.
- Что, Федь, за картина? - насторожился Семён.
- Три года назад ваш и ещё пять штук домов...сгорели.
- Точно картина, - покачал головой Семён. - Это как же интересно?
- В соседнем с вашим тоже пустом доме собиралась по ночам молодёжь: гуляли-веселились...ну...и доигрались... И дома пожгли, и сами едва уцелели. Как говорится, картина маслом. Ну чего? Предупреждён, значит, вооружён.
На месте сгоревших домов стеной стоял бурьян. Семён только пожал плечами: он уже стал понемногу привыкать к тому, что ему приходилось видеть на просторах села.
- Не горюй, Сём. Сгорел...и Бог с ним. Его ни продать, ни...в общем...ничего. Жить в нём всё равно невозможно было, потому что его наполовину местные хапуги разобрали. Захочешь в деревне отдохнуть: мой дом всегда готов тебя принять. Ты же, Сема, для меня, как брат родной, и отца твоего я, как родного, всегда почитал... Ну чего? Я прихватил бутылёк. Давай, дом, принявший кончину лютую, помянем. Отыскав крохотную полянку среди бурьяна,
Фёдор и Семён помянули и дом и жизнь свою, катящуюся к закату. Положив на старые дрожжи, как иногда говорят знающие люди, новую дозу, мужчины заметно захмелели. Хорошо, что Семён вовремя спохватился:
- Федь, хорош, а то мы не только до кладбищ, но и до дома твоего не дойдём.
На том и порешили. Полежали среди бурьяна, покурили и на почти ватных ногах пошли в сторону центра, а оттуда, не договариваясь, повернули в сторону Прилипал. К обеду нужно было привести себя в порядок...
Утром следующего дня Фёдор вызвался проводить Семёна до автобуса. У Фёдора даже выползла из глаза, как иногда говорят, скупая мужская слеза. Обнимая Семёна, Фёдор в сотый раз повторил, что ждёт Семёна в гости в любое время. Семён в свою очередь оставил ему свой городской адрес и тоже просил приезжать без всяких там сантиментов, а заодно извинился, что вынужден так быстро уехать.
Долго ещё смотрел Семён на убегающее вдаль село. Он закрыл глаза и задумался: "Хорошо всё получилось. Отца с матерью на кладбище помянул и отца Фёдора тоже. И кладбище прошли с Федей вдоль и поперёк, высматривая знакомые имена и фамилии". Семён улыбнулся: "А Федя-то позавидовал мне. Вот чудак". "Ты, - говорит, - навестить родное село можешь в любое время, а я - нет. Посёлок, в котором я жил исчез с лица земли. Был - и нет". Да Семён и сам целый год собирался поехать в родное село. Извёлся весь, так хотелось хоть одним глазком посмотреть на родные места, сходить на кладбище, где покоились его отец и мать. "Ничего, - прошептал Семён, - теперь я знаю, куда приезжать".
Удобно устроившись на сиденье, он задремал. А автобус тем временем всё дальше увозил его от родного села.