Усталый глаз уж не смыкает век.
Мы — сыновья расписанного века
На медицинской карте человека,
Чернилами забрызганных аптек.
Перо терзает плоть седой бумаги,
Паркенсонической рукой чертя зигзаг,
По синусоиде то в гору, то в овраг,
Рождает нераспознанные знаки.
И падает на лист негласный взгляд.
Что из обрывков слов имело гласность?
Он сохранит во взоре беспристрастность;
Он знает, что таящие молчат.
Но зрак, что зрит в зеницу зрячих глаз
Читает в ней рассказ самоубийства,
Наполненный не нежностью стигийской,
Но ласточкой не вымолвленных фраз.